— Такое происходит в низкопробных кабаках, завсегдатаемкоих вы являетесь, а не в книжном магазине.

— Возражение. Я прихожу в книжную лавку и вижу такуюочаровательную приказчицу, как ты. И я готов купить у нее даже последнююнациональную премию по литературе.

— Это потому, что у вас воображение еще грязнее, чемнасест в курятнике.

— Кроме того, я, или, вернее, мы оба, в неоплатномдолгу перед Семпере.

— Удар ниже пояса.

— Так не вынуждай меня применять еще более бесчестныеприемы.

Любая стратегия убеждения, достигающая цели, апеллируетсначала к любопытству, затем к тщеславию и, наконец, к доброте или угрызениямсовести. Исабелла потупилась и неохотно кивнула.

— И когда вы предполагаете привести в действие свойплан с тайной благодетельницей?

— Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделатьсегодня.

— Сегодня?

— Сегодня днем.

— Скажите правду. Цель этого замысла — отмыть деньги,которые вам платит патрон, и очистить совесть, или что у вас есть в том месте,где ей положено находиться?

— Ты же знаешь, я всегда руководствуюсь эгоистическимисоображениями.

— А что произойдет, если сеньор Семпере откажет?

— Убедись, что его сын находится в лавке, и приходи,одетая в воскресное платье, только не для мессы.

— Унизительный и оскорбительный план.

— И он тебе нравится.

Исабелла все-таки улыбнулась, плутовка.

— А что, если сын в порыве отваги решится зайти далеко?

— Гарантирую, наследник тебя пальцем не тронет безсогласия священника и официального разрешения церкви.

— Каждому свое.

— Ты сделаешь это?

— Для вас?

— Для литературы.

23

Когда я вышел на улицу, внезапно налетел холодныйпронзительный ветер, спешивший вымести улицы, и я понял, что осень вступает нацыпочках в Барселону. На пласа Паласио я сел в трамвай, пустой вагон, похожийна большую мышеловку из кованого железа. Я сел у окна и купил у контролерабилет.

— До Саррии? — спросил он.

— До главной площади.

Я прислонился головой к окну, и вскоре трамвай с толчкомтронулся с места. Закрыв глаза, я погрузился в то дремотное состояние,насладиться которым дано лишь пассажирам механического средства передвижения —сон современного человека. И снилось мне, что я еду на поезде, сделанном изчерных костей, с вагонами, имевшими форму гроба. Поезд мчался по пустыннойБарселоне, усеянной кучками одежды, как будто тела, некогда облаченные в этивещи, бесследно испарились. Плантация беспризорных шляп и платьев, костюмов иботинок покрывала улицы, скованные тишиной. За локомотивом тянулся шлейфбагрового дыма, растекавшегося по небу, словно пролитая краска. Моим попутчикомбыл улыбавшийся патрон, одетый во все белое и в перчатках. Какая-то темная,вязкая субстанция капала с кончиков его пальцев.

— Что случилось со всеми?

— Верьте, Мартин. Верьте.

Я пробудился, когда трамвай неспешно въезжал на главнуюплощадь в Саррии. Я выскочил из вагона до того, как он полностью остановился, изашагал вверх по крутой улице Майор-де-Саррия. Через пятнадцать минут я достигцели своего путешествия.

Шоссе Вальвидрера начиналось в тенистой аллее, тянувшейсяпозади замка из красного кирпича, где размещалась Коллегия Сан-Игнасио. Улицаподнималась в гору, окаймленная особняками, и устланная ковром палых листьев.Низкие облака скользили вдоль склона, расползаясь клочьями тумана. Я пошел понечетной стороне улицы, разглядывая стены и садовые решетки, пытаясь прочитатьномера домов. За оградами виднелись фасады из потемневшего камня и пересохшиефонтаны на песчаных дорожках, заросших сорняками. Я миновал длинный участок пути,затененный вереницей кипарисов, и обнаружил, что за одиннадцатым номером домаследует пятнадцатый. Я остановился в растерянности и отступил, повернув назад впоисках дома номер тринадцать. У меня уже начали закрадываться подозрения, чтосекретарша адвоката Валеры оказалась хитрее, чем я думал, и снабдила меняневерным адресом, как вдруг наткнулся на проулок, уходившим вбок от главнойулицы. Примерно через полсотни метров он упирался в черную решетку ворот счастым гребнем заостренных пик по верхней кромке.

Я ступил в узкий переулок, вымощенный брусчаткой, иприблизился к воротам.

Сад, густо заросший и неухоженный, перебрался на внешнююсторону ограды, и ветви эвкалипта прорастали сквозь прутья, словно руки узника,молитвенно простертые из камеры. Я раздвинул листья, укрывавшие часть стены, ипрочитал буквы и цифры, вырезанные нa камне: «Каса Марласка, 13».

Я двинулся вдоль ограды, опоясывавшей сад, пытаясь заглянутьвнутрь. Метров через двадцать я набрел на железную калитку, вмурованную вкаменную стену. На металлической створке, покрытой глубоко въевшейся ржавчиной,висел дверной молоток. Калитка была приотворена. Я толкнул ее плечом, и онаподалась, открывшись настолько, что я сумел просочиться в щель, не порваводежды о торчавшие из стены острые камни. В воздухе витал густой дух сыройземли.

Меж деревьев пролегала дорожка, выложенная мраморнымиплитами, которая заканчивалась на лужайке, вымощенной светлым камнем. Сбокувиднелся гараж с распахнутыми настежь воротами. В гараже стояли развалины того,что было некогда машиной «мерседес-бенц», а ныне напоминало катафалк, брошенныйна произвол судьбы. Дом являл собой образчик архитектуры в стиле модерн — триэтажа изогнутых линий, накрытых неровной волной мансард, вздыбившейся башенкамии арками. Фасад, испещренный рельефами и горгульями, прорезали узкиестрельчатые окна, заостренные, как кинжалы. В стеклах отражались облака,безмолвно плывшие по небу. Мне показалось, что в одном из окон нижнего этажабелеет чье-то лицо.

Плохо понимая зачем, я поднял руку и приветственно помахал.Наверное, мне не хотелось, чтобы меня приняли за вора. Человек наблюдал замной, застыв неподвижно, точно паук. Я на миг отвел глаза, а когда посмотрелвновь, силуэт исчез.

— Добрый день! — сказал я.

Подождав несколько мгновений и не получив ответа, я медленнонаправился к дому. Вдоль восточной стены особняка лежал овальный бассейн. Сдругой стороны тянулась застекленная галерея. Вокруг бассейна стоялипотрепанные парусиновые шезлонги. В темную гладь воды вдавался увитый плющомтрамплин. Я приблизился к краю бассейна: он был усеян палыми листьями иводорослями, плавно колыхавшимися на поверхности. Разглядывая свое отражение вводе, я вдруг заметил, что у меня за спиной вырастает темная фигура.

Я резко обернулся и увидел перед собой мрачное лицо сзаострившимися чертами. Женщина пристально изучала меня с беспокойством иподозрением.