Зои приходила в ярость наутро, когда не было покрыто и половины задуманного ею расстояния — мы шли вторыми, а оказались предпоследними, если не считать тех двух участников, которых оставили на дороге с серьезными поломками. В конце концов за день до прибытия в Чикаго нас обогнали и немецкий «Протос», и второй француз на «Мотоблоке». Артур помахал нам загипсованной рукой, когда, будучи почти на подъезде к городу, Зои остановилась, чтобы поглядеть исправность работы задней муфты карданного вала. Бормоча ругательства, она заползла под «Форд» и оставалась там до тех пор, пока наконец на горизонте, сверкая в лучах низкого зимнего солнца, не появилась «Элен» Иноземцева. Я поспешил сообщить ей об этом.

— Черт! — вскричала она. — Он не должен нас нагнать. О катастрофа. Заводи мотор, отъедем хотя бы.

Я бросился раскручивать заводную ручку, едва мотор затарахтел, Зои выжала педаль сцепления и щелкнула рычагом акселератора. Машина дернулась, больно задела меня крылом и помчалась вперед, подняв в небо брызги грязи. С криками «Эй!» я бросился вдогонку, казалось, Зои не заметила моего отсутствия или, может, даже собиралась меня бросить посреди дороги — так удирала от своего родителя. Проявив немало проворства, я все же догнал авто, зацепился за спущенный верх и уже через минуту плюхнулся на пассажирское место.

Зои не удостоила меня и взглядом, вцепилась в руль затянутыми в митенки пальцами, глазами впилась в переднее стекло и неслась без разбору. А ведь четверть часа назад собиралась менять муфту!

Прошел час, прошел другой. Она по-прежнему молчала, ни разу не нажав на рычаг тормоза, неслась и неслась вперед без остановки, только сдавала вправо-влево, объезжая кочки и ямки. Один раз чертыхнулась, когда наехала на камень, и тот отскочил прямо в ступицу переднего колеса.

Я достал компас — «Форд» шел аккурат на юго-запад, отклонившись от курса к югу, хотя, чтобы прибыть в Сиэтл, нужно было, напротив, взять северо-западное направление. Кроме того, по условиям гонки требовалось непременно появиться в Чикаго. Зои коротко фыркнула, когда я осторожно заметил ей это.

— Мы поедем через Сент-Луис, — сказала она. — Затем через Талсу.

— А Чикаго?

— К черту Чикаго. Мне плевать на условия.

— Почему же через Сент-Луис? — Я развернул карту, пытаясь понять, что за трюк собирается совершить Зои. Но вместо того чтобы сократить путь и ехать в штат Айову, мы неслись прямо в Оклахому.

«Оклахома», — прочел я на карте. И вдруг вспомнил, что где-то в тех краях случилась история с индейцами кикапу. Я тотчас же поведал Зои о своей догадке.

— Умница, Эл. Все верно, — ответила она с наигранной вкрадчивостью. — Но только дело вовсе не в индейцах, а в больнице, которую мой папа` бросил после пожара. Хочу на нее посмотреть.

— Это обойдется нам в несколько сотен лишних миль. — Увы, я не мог не тревожиться — гонка захватила все мое внимание, и я уже думал только о том, как бы скорее добраться до Чикаго.

— Не будь занудой, догоним.

Мы ехали абсолютным, непроглядным, беспросветным пустырем, минуя красные холмы, покрытые шапками недавнего снега не по дороге даже, а по ее имитации — здесь не могла развернуться и телега. Проезжали места, где, казалось, никогда не ступала нога человека. Потом вдруг вырастал перед нами город или вставала на пути железнодорожная платформа, наш путь пролегал сквозь небольшие городки с одной магистральной улицей, с одной-единственной ратушей и деревянной церквушкой, потом вновь начинались степи, пески с трезубцами кактусов, большие глыбы курганов.

Днем позже мы пересекли мост через Миссури — бесконечно длинный, арочный, из ажурной стали, пронзающий Сент-Луис гигантской стрелой.

— Четыре года назад здесь проходила Всемирная выставка, — проронила Зои. — И отец демонстрировал свой электромобиль впервые, но его тогда освистали и быстро забыли. Отец забросил свое изобретение, а Давид втихаря продолжал дорабатывать.

За Сент-Луисом простиралась степь, порой мы проезжали полями, заботливо убранными на зиму, порой выезжали на вьючную тропу, которая терялась в зарослях прошлогодних кустарников, сухих, ломких и оттого колючих, как иглы дикобраза. За пейзажем под названием «Великий технический прогресс» следовала картина «Унылая пустошь».

К вечеру третьего дня прямо посреди заснеженного пустыря, заросшего прошлогодним кустарником, перед нами выросло двухэтажное здание. На машине к нему было не подобраться. Колеса подминали сухие ветки, те тотчас же наматывались на ось.

Зои чуть поджала тормоз, потом остановилась вовсе. Поднялась над рулем, как суслик в пустыне, перенесла очки на лоб и стала оглядываться.

— Мы можем прямо здесь ее бросить, — вдруг сказала она. — Нарвем кустов, закидаем сухими ветками кожаный верх, никто не заметит нашего присутствия.

Я тоже поднялся, не отрывая глаз, долго смотрел на удлиненное здание, отдаленно напоминавшее виллу Иноземцева на Лонг-Айленде — неоштукатуренный кирпич, чугунные решетки. Вероятно, больницу тоже строили под его чутким бдением и по чертежам Давида.

Здание пустовало. Высокие, в два ряда, закругленные сверху окна заколочены грубо отесанными досками, вместо входных дверей — просторных, как ворота, видно, предназначенных, чтобы можно было вкатывать внутрь нечто большое, — тоже рядок досок, сцепленных меж собой поперечными реями. Может, ранее ворота были из дуба или чугунные, а потом их заменили на дощатые. Но и эти жалкие доски были на замке — на увесистом амбарном замке. Венчал здание большой бельведер с купольной кровлей, кажется, стеклянной.

Очнувшись от раздумий, Зои соскочила вниз, достала наваху и, жестом приглашая присоединиться, принялась срезать пучки сухих ветвей. Верх «Форда» выглядывал на пару футов из кустов. Мы накрыли его холстиной, а на холстину набросали импровизированной соломы.

Я не вполне понимал, для чего нужна столь странная конспирация, но уже привык не задавать вопросов. Ответы на них приводили к тому, что вопросов становилось еще больше.

Пробираясь сквозь кусты, мы очутились на пандусе. И я окончательно утвердился во мнении, что в ворота вносили некое таинственное оборудование, возможно большой генератор тока.

— Здесь кто-то был до нас… Или все же… я не могу поверить… — затаив дыхание зашептала Зои, выражение на перепачканном сажей лице ее было очень напряженным, сосредоточенным, точно у зверька, почуявшего опасность. Она сняла с головы шлем, обнажив взлохмаченные черные иглы волос. И если бы у Зои, как у ирбиса, были острые ушки, то она непременно бы прижала их к затылку. Невольно я залюбовался ее кошачьей грацией.

Она остановилась у досок и указала на амбарный замок, зацепленный лишь за одно, как оказалось, из двух ушек — блестящий оттого, что его ежедневно держали в ладонях, крепко сжимали и потирали пальцами. Вокруг замочной скважины имелись свежие царапины. Зои тронула его, он тотчас распался на части и с грохотом брякнулся на мраморный пандус.

Она резко дернула доски на себя. И я опомниться не успел, как сиганула внутрь.