Я подумывала, не написать ли Ане записку, назвав имя ее тайного обожателя, но решила, что не стоит. Человек, которого звали Перу Ботелью, очевидно, хотел сохранить свое имя в тайне и имел на это полное право. К тому же Ане, похоже, нравилось фантазировать о неизвестном поклоннике.

Поэтому Ана и синьор Фидардо так никогда ничего и не узнали о той ночи. Правда, глядя на меня, они могли заметить, что что-то произошло. Я уже не была так уверена в том, что Морру вернется. Прошло почти три месяца с тех пор, как он выехал из Кочина. Возможно, он умер от своей болезни по дороге. Или же бежал, чтобы спрятаться в другом далеком уголке света. Там, где я его никогда не найду…

Я пыталась убедить себя, что Морру просто задержался в пути. Причин могло быть множество. Быть может, ему не сразу удалось найти корабль из Пирея или Неаполя в Лиссабон. А может, он решил сделать небольшую остановку, чтобы передохнуть.

Но с каждым днем сохранять присутствие духа становилось все труднее.

Как будто паровой котел на судне дал трещину. Пар выбивается наружу, и вот уже в двигателе ничего не осталось и он не может работать. Я больше не находила в себе сил сидеть по ночам у окна. Я лежала с открытыми глазами на диване, глазела в потолок и думала о Старшом и о том, что он проведет в тюрьме еще больше двадцати лет. Мне бы приехать в Кочин на две недели раньше. Тогда Морру не улизнул бы от меня. И Старшой вышел бы на свободу. Я опоздала на две недели. Две жалкие недели…

По утрам от усталости я едва могла встать с постели. Приходя в мастерскую, я с трудом могла сосредоточиться на работе. Синьор Фидардо все понимал. Он начал давать мне новые задания. Пока что я занималась в основном ремонтом механики в разных гармониках, теперь же синьор Фидардо стал позволять мне чинить и струнные инструменты. Чтобы справиться с этой работой, мне нужно было изучить столярное дело. Синьор Фидардо позволял мне брать все его самые дорогие инструменты и терпеливо показывал, как их правильно использовать.

Мое первое столярное задание заключалось в том, чтобы поменять гриф на виолончели. Работа была сложная, к тому же срочная. Тем не менее синьор Фидардо позволил мне выполнить все рабочие моменты самой. Я целую неделю работала без перерыва с раннего утра до позднего вечера. Закончив с виолончелью, я сразу приступила к починке лютни, у которой треснул корпус. После лютни опять были гармоники. К вечеру я так уставала, что не могла уже подолгу лежать и размышлять. Как правило, я засыпала сразу после ужина.

Я понимала, что это синьор Фидардо нарочно придумал.

Он так загрузил меня работой, что самому ему почти нечего было делать. Аккордеон Фантастического Форзини был готов давным-давно. Знаменитый музыкант сам приехал и забрал его, пока я была в Индии. Жаль, я так и не увидела готовый инструмент. Думаю, это был настоящий шедевр.

Форзини хорошо отблагодарил синьора Фидардо за работу, но почти все деньги ушли на оплату старых долгов. Однако небольшая сумма, наверное, все же осталась, потому что синьор Фидардо приобрел себе телефон. Это был современный настольный аппарат с микрофоном и трубкой на одной ручке. Синьор Фидардо очень им гордился.

Телефон занял в мастерской почетное место. Рядом с телефонным столиком синьор Фидардо поставил свое самое роскошное, собственного изготовления кресло, чтобы во время разговора было удобно сидеть.

Не хватало только одного – собеседников. Друзья и клиенты синьора Фидардо звонили редко. Они больше любили зайти в мастерскую и поболтать за чашкой кофе или рюмкой спиртного.

Как-то раз в среду утром телефон синьора Фидардо все-таки зазвонил. Он подбежал и с выражением радостного ожидания на лице поднял трубку. Пока он слушал, уголки его губ сникли.

– Мне очень жаль, госпожа, – ответил он. – Должно быть, вас неправильно соединили. К сожалению, такое иногда случается. Видно, у телефонистки плохая память на цифры… да?.. правда?.. Верно, я живу на Руа-де-Сан-Томе, 28… Конечно, можете… Приходите. До свидания.

Повесив трубку, синьор Фидардо посмотрел на меня. Теперь лицо его выражало недоумение.

– Звонила врач, – сказал он. – Она как будто даже не знала, кому звонит. Но при этом хотела во что бы то ни стало прийти сегодня вечером. Я так и не понял, в чем дело. Странно…

Остаток дня синьор Фидардо был рассеян и невнимателен. Я поняла, что его беспокоит предстоящий визит врача. Ведь врачи редко приходят с хорошими новостями.

~

Около половины шестого в дверь с улицы постучали. Синьор Фидардо не стал открывать, пока я не спряталась в каморке внутри мастерской. Так мы из осторожности всегда поступали в последнее время.

Через замочную скважину я видела, как синьор Фидардо впустил гостью – высокую худую женщину с седым пучком под шляпой. Вид у нее был растерянный, и она немного замешкалась в дверях, прежде чем войти.

– Меня зовут Роза Домингеш, – сказала она, пожав руку синьору Фидардо. – Доктор Роза Домингеш. Это я вам звонила. Извините за беспокойство. Но дело касается одного из моих пациентов. Найдется ли у вас свободная минутка?

– Разумеется, – ответил синьор Фидардо и жестом пригласил ее к большому столу посреди мастерской.

Они сели, и доктор начала излагать свое дело.

Доктор Роза Домингеш рассказала, что работает в инфекционной клинике Сан-Жозе. Накануне к ней в отделение привезли тяжелобольного человека. Доставили его на заднем сиденье такси – шофер нашел его без сознания недалеко от Кайш-ду-Содре.

– Я довольно быстро поставила диагноз, – продолжала доктор. – Я работала в Анголе и знаю симптомы малярии. К сожалению, в этом случае болезнь была слишком запущена. Сомневаюсь, что больной выживет.

Малярия.

Услышав это слово, я содрогнулась. Я сжала кулаки и затаила дыхание.

– Раз у больного малярия, – сказала доктор, – значит, он наверняка только что был в тропиках. Возможно, он прибыл сюда на корабле, поскольку шофер нашел его в гавани. Но это всего лишь мои домыслы. С тех пор как он пришел в сознание, он почти ничего не сказал. Документов у него нет, и он отказывается называть свое имя. Не человек, а загадка.

– Продолжайте, прошу вас, – попросил синьор Фидардо. Голос его был напряжен.

– Пациент поступил к нам с ознобом и температурой под сорок, – рассказывала доктор Домингеш. – Сегодня утром нам удалось сбить жар. Тогда больной попросил бумагу и ручку. И вот что он написал.

Доктор достала из сумочки бумажку и протянула синьору Фидардо. Тот в изумлении уставился на записку.

– Руа-де-Сан-Томе, 28, – прочел он. – Ваш пациент указал адрес этого дома…

Мое сердце билось все сильнее.

Корабль из тропиков… адрес…