Конечно же, Дари отлип от меня и повис на Кэлосе. Ну, давай…

— Папа, ты быстрее возвращайся…

В глазах Кэлоса пылала чёрная бездна.

— Дари, сходи и пригони к дому флаер. Только тихонько.

Мальчик кивнул. Отпустил отца, посмотрел на меня. А рад литы, что получилось по-твоему, малыш? Ты привык считать отца героем, но и героине всегда возвращаются домой…

— Пётр, папа тебе поможет. Он всем помогает.

— Спасибо, Дари, — прошептал я. — Ты и сам не понимаешь,какой ты настоящий парень.

Мальчишка скатился вниз по лестнице, а я повернулся кКэлосу.

— Зачем? Зачем ты его послушался? Он же не настоящий!

— Зато я пока человек.

— Кэлос, если ты человек… то я приеду в гости лет черезпять. И ты будешь здесь. А Дари будет пятнадцать лет.

— Свалился же ты мне на голову… — тоскливо сказал Кэлос. —Тень, Пётр, это всё Тень. Она знала, куда тебе идти. И знала, как достать меня.

— Значит, ты и впрямь ещё человек.

Я думал, что Кэлос решил убежать. Уйти тайком от Рады. Онведь совершал глупость… причём глупость очевидную. Десятки лет он пряталсяздесь, не входил во Врата, не покидал планеты — и всё ради того, чтобысохранить ускользающую человеческую сущность. Сохранить то, чего уже давно внём не оставалось. То, что он нашпигован «боевым железом», ерунда. Важнее, чтоон видел своё будущее.

Огненное море. Плазма и пепел. Тела-марионетки, продолжающиежить жизнью тел… Эх, сколько вы спорили о духовном и материальном, философы исоциологи. Общество потребления, духовное развитие… Вот вам идеальный выход.Демонстративно, подчёркнуто красивый. Огненное море, обитель иного,нечеловеческого разума. Сохранённые оболочки, которые вечно будут бродить помагазинам, пировать, рукоплескать актёрам и освистывать политиков… Издевательскаякартинка, выставленная на обозрение для залётных гостей. А может быть, и неиздевательская, наоборот, заманчивая и добрая…

Кэлос знал, к чему он рано или поздно придёт. От этогознания ему не уйти никогда. Может быть, я послужил лишь предлогом? Поводомвстать и покинуть уютный дом, где ему становилось всё более тесно?

Но Кэлос отправился прощаться с женой.

От греха подальше я вышел во двор. Что-то странное мнемерещилось в этом доме, и, постояв у дверей, я наконец понял. Ограды нет,вокруг дома — леса. И дом даже не запирается.

То ли нет у них преступности — что странно, должны жепоявляться на планетах Тени маньяки и бандиты, то ли устройства защиты инаблюдения слишком хитро для меня замаскированы, то ли Кэлос просто никого небоится. С его возможностями это неудивительно…

На миг — лишь на миг — меня охватило отчаяние. Всё, что яделал, было мышиной вознёй. Здесь, в сердце Галактики, давно уже отшумели такиебури, что и не снились Земле. Здесь рождались и умирали империи, здесь смертьпревратили в короткую передышку перед новой жизнью. Я могу восхищаться лозунгом«каждому по потребностям», могу возмущаться им. А он всё равно реализован. Вмирах Тени давно родились новые боги — ещё притворяющиеся людьми, здесь каждыйдень рождаются люди, у которых не будет выхода, кроме как стать богами.

Далеко-далеко, в звёздной Тмутаракани, какие-нибудь важныегенералы решают, по какой статье меня заочно приговорить к смертной казни. Вином захолустье, где лужи чуть помельче, не менее важные правители Сильных расрешают, каким образом убить Землю.

А здесь, рядом со мной, Кэлос объясняется с женой, прощаетсяс иллюзорным ребёнком и готовится уйти навсегда.

От этой мысли мне и стало легче.

Какими бы ни были масштабы могущества расы, сколько быцивилизаций ни включал в себя новоявленный тысячелетний рейх — всё это пустое.Морок.

Пока остаёшься человеком — самыми важными проблемами будутте, что совсем ничтожны перед небом. Так для меня, если уж честно, судьба моейсобственной собаки куда важнее вечной войны зелёных за экологию…

Да пусть они умеют всё, что только возможно придумать! Пустьсваливают звёзды в кучу, пусть лепят из планет куличики. Пусть творят для себянепревзойдённых жён и идеальных детей, пусть живут тысячи лет и пешком обгоняютскорость света. Пусть их империи закручивают узлом Млечный Путь, пусть от ихчиха гаснут сверхновые.

Удачи!

А мне нужно одно — маленькая планета, которая теперь-то ужсовсем ничем не может гордиться. Планета, рождённая беглецами из Ядра. Планета,на которой родился и умер Пётр Хрумов…

Меня толкнуло воздушной волной. Обернувшись, я увиделопускающийся аппарат.

Красив, зараза. Ничего не скажешь — красив.

Серебристое кольцо трёхметрового диаметра, снизу — ребристаясерая поверхность, сверху — прозрачный купол. Погремушка для младенцаГаргантюа. Никаких видимых движителей, никаких опор. Технология, не нуждающаясяво внешних проявлениях. К чему-то подобному уже приблизились Геометры, но то,что для них было вершиной, здесь казалось обыденным, словно трёхколёсныйвелосипед.

Прозрачный купол беззвучно растаял. Надо же, всё-таки поле.А я был уверен, что пластик или стекло.

Дари осторожно перебрался через край, спрыгнул. Гордопосмотрел на меня.

— Шикарная машина, — сказал я.

Интересно, я не нахваливаю сейчас древний «Запорожец»?

— Пётр… — Мальчик замялся. — А меня вы не возьмёте с собой?

Особой надежды в его голосе не прозвучало.

Ага. Вот это было бы великолепным штрихом в общем безумии.Отправиться туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем, и в сопровождении кого!Отставного вояки, который боится стать сверхчеловеком, и его суррогатного сына,который никогда человеком не станет.

— Дари, мне кажется, ты должен остаться дома. Твоей мамебудет очень грустно одной.

Мальчик кивнул. На миг наши глаза встретились, и явздрогнул.

Да что там нёс Кэлос! Дари — человек!

А может быть, так оно и есть?

Это не Кэлос прожил сотни лет и теперь старательно имитируетобычную жизнь. Это Дари создал себе иллюзорный мирок и теперь великодушножертвует мне одну из своих кукол…

Безумие.

Чёрный колодец, в который можно падать бесконечно…

Что вообще настоящее в Тени? Кто здесь живой, ктомарионетка? Может быть, я валяюсь на холодных камнях под черным звёздным небом,а мне прокручивают фильм, с любопытством изучая реакции? Может быть, я в пленуу Геометров, сижу, прикованный к лабораторному креслу, а мудрые Наставникирешают, что со мной сделать: отпустить, засунуть в концлагерь или уничтожить?