Пётр, прекрати. Я не могу опровергнуть твои допущения, ноэто смертельный путь. Мне известны две расы, погибшие в результате утраты верыв реальность Вселенной.

Я сглотнул застрявший в горле комок. Сердце колотилось,норовя выпрыгнуть из груди.

Куалькуа прав. Человеческий разум — не лучший инструмент дляразбора объективности и субъективности мира.

Дари встрепенулся, отводя от меня взгляд. Я посмотрел на доми увидел Кэлоса.

Надо же. Вояка сохранил свои регалии!

То ли его разговор с женой был содержателен, но более чемкраток, то ли он совместил его с одеванием.

Его костюм, сотканный из прозрачной, сверкающей на солнцеткани, более всего походил на плёнку из сплавленных вместе бриллиантов — будьтакое возможным. Ослепительные искры граней вспыхивали при каждом движении. Яневольно отвёл глаза.

— Второго такого костюма у меня нет. К сожалению.

— Хрустальный Альянс — не от этой формы?

— Нет, Пётр. Хрусталь был символом чистоты наших помыслов.

Дари с жадным любопытством разглядывал отца. Наверное, онвидел уже эту форму. Но вряд ли часто.

— Рада не выйдет, чтобы укоризненно посмотреть мне в глаза?— спросил я.

Кэлос покачал головой:

— Ты такая же игрушка Тени, как и мы. Не переживай. Тебяникто и ни в чём не обвиняет.

Он подошёл к мальчику, мимолётно потрепал по голове.

— Пока, малыш. Ждите меня, хорошо?

Может быть, теперь Дари испугался результатов своей просьбы.Он глянул на меня — словно надеясь, что я откажусь от помощи.

Прости, мальчик, настоящий ты или нет, но я сейчас не готовк самопожертвованию…

— Пап, ты скоро вернёшься?

— Я вернусь. Только ждите.

Как там говорил поэт… «Но никого не защитила вдали обещаннаявстреча, и никого не защитила любовь, зовущая вдали…»

Я тоже обещал Земле вернуться. Но что я сделаю, есливозвращаться будет некуда?

— Садись, Пётр.

Флаер висел в полуметре от земли. Никакого трапа у него неоказалось. Я запрыгнул на серебристое кольцо, замер, глядя внутрь.

Никаких пультов, никаких кресел. Тьма — глубокая, чёрная,неподвластная солнцу. Почти вещественная, будто ком выкрашенной ваты. Воттолько нет в мире таких чернил.

— Садись.

В конце концов, мальчик не боялся сесть в это…

Я сделал шаг. Словно в холодную воду — но тьма оказаласьнеожиданно тёплой. Мягкая, упругая, комфортная темнота. Я присел, чувствуя, какподдерживает моё тело невидимая опора. Стоило замереть, и пространствозастывало, образуя вокруг удивительно удобную среду.

— С головой, — бросил Кэлос. Он наконец-то понял причинумоего замешательства. — Это всего лишь защитная структура. Не бойся.

Я нырнул во тьму.

Ага!

Изнутри тьмы не было. Флаер казался абсолютно прозрачным,лишь пол под ногами выглядел чуть темнее, словно я смотрел сквозь дымчатоестекло. Слегка угадывался серебристый обод флаера — пожалуй, он былединственной его материальной частью. Ничто не сковывало движений — и в то жевремя пространство позволяло замереть в любой позе, лечь, сесть, повиснуть внизголовой.

Непривычно, но удобно. Да чёрт с ним, наши анатомическиекресла тоже вполне комфортны!

Кэлос всё стоял рядом с Дари, что-то говорил ему, ласково исерьёзно, подбадривал и убеждал…

Как странно. Те, кому уже поздно оставаться людьми, кудалучше многих людей. Неужели, лишь выйдя за грани отпущенного человеку,отшатнувшись в ужасе, мы способны ценить доступное, но ненужное прежде?

Неужели нет иного выхода — кроме как привязывать себя кчеловечности живыми якорями?

И что на самом деле приобретает Кэлос, а что теряет?

Какие радости открылись бы перед ним, перешагни он черезсвою человеческую оболочку? Быть может, все наши эмоции, наша любовь и дружба —лишь жалкая тень доступного? И даже перед лицом вечности Кэлос будет сожалетьоб этих годах и минутах — затраченных на игру в человека…

Не знаю. И знать не хочу.

Кэлос похлопал Дари по плечу и пошёл к флаеру.

Небо. Бесконечное небо.

Мы поднялись уже так высоко, что день померк. Солнце пылалов зените, неспособное затмить звезды. Жёлтый диск, цветные искры… есть ли вТени миры для поэтов и художников? Такие, где идут оранжевые дожди, сверкаютзелёные молнии, цветные солнца кружатся в хороводе, осыпанные бриллиантамизвёзд. Есть ли миры чистой красоты, безумного вдохновения, исступлённогопоклонения, великой скорби, святой любви? Есть, конечно. Вместе с мирами вечныхвойн, планетами-тюрьмами, обителями кровавых тиранов и религиозных фанатиков,вместе с мирами, тоскливо и упорно гримирующимися под человеческие…

Тень.

Это название идёт не от бродячей сумрачной планеты. Скорее —от той тени, что живёт в душе. Тень дарит каждому свободу самореализации, тутне соврала информационная сеть. Входи во Врата — и если ты впрямь хочешь уйти,ты уйдёшь. Туда, где воплощаются мечты, где ты найдёшь вожделенных друзей иврагов…

— Кэлос, куда мы летим?

Он полулежал в воздухе, глядя вверх, на небо, уже ставшеечёрным, на уголок бесконечности, под которым дремала его планета…

— На станцию Торговой Лиги.

— Я думал — к Вратам…

— Нет, Пётр. К ним всегда можно дойти пешком… Ядействительно надеюсь вернуться. Но для этого я должен обходить Врата.

Кэлос раскинул руки — алмазная плёнка блеснула.

— А ещё я не должен умирать, Пётр. Вряд ли я воскреснучеловеком. Ты же это понимаешь.

— Понимаю. Прости.

— Не надо извиняться. Ты не оставил мне выбора, парень. Нималейшего. Отказать тебе в помощи — поступок не для того, кем я был полсотнилет. Пойти с тобой — почти безнадёжно… но это всё-таки человеческий шаг. Нотвоей вины в этом нет. Может быть, действительно настало время выбирать.

— Зачем нам Торговая Лига, Кэлос?

— Это альтернатива. Слабенькая альтернатива Тени и Вратам.Они не пытаются воевать с Тенью, как Хрустальный Альянс. Но они передвигаютсямежду мирами, они достаточно сильны, чтобы их не трогали правители новоявленныхимперий. Они многое знают.

— И захотят помочь?

— Возможно. Их лозунг — не только Тень служит человеку. Внужный тебе мир всегда можно добраться кораблями Лиги. К тому же… многие моидрузья по Альянсу выбрали этот путь. Присоединились к тем, кто нас разбил. Ябыл, пожалуй, слишком горд для этого…