Глаза у него были безумные, чёрные от боли. Щеку сводилонервным тиком.

— Ты видишь огонь, Пётр?

— Я вижу труса!

Тьма в его глазах стала таять.

— Почему, Пётр? Кто ты такой, чтобы говорить мне о трусости?Ты горел со своим кораблём? Ты знаешь, как рвётся сердце, когда его касаетсяпуля? Ты знаешь, как оно рвётся, когда теряешь своего ребёнка? Ты видел миры,неподвластные не то что твоей силе — твоему пониманию? Что ты совершил, чтобыговорить мне о трусости?

— Я иду вперёд.

Он стоял слишком близко, чтобы можно было подняться скресла. Я отпихнул Кэлоса, вскочил.

— Я иду вперёд, мой добрый старший брат! Я смотрю на вашимиры — и не отвожу глаз от пламя! Не хочешь огня — не беги за водой! Если ямогу сесть в машину — не пойду пешком, если захочу прогуляться — не стануразбивать машину! Я сам был куклой, милый кузен! Великолепной, послушной,прилежной куклой. Да, я не вёл корабли сквозь фотосферу звёзд! Я их всего лишьсажал на шоссе, тормозя в автобус с помидорами. Но знаешь, тоже было страшно! Иникого я не терял в жизни, не было у меня ни любимой, ни родителей, ни детей!Вот только себя самого… два раза. Однажды на Земле — когда занял чужое место.Потом на Родине — когда влез в чужое тело. Знаешь, себя терять — тоже больно.Начинаешь жить по-другому… за себя и за того парня. Я не хочу беды Геометрам. Яне хочу беды Земле. И вашего рая не хочу, уж что-то в нём слишком пахнет серой!

— Тебе уже не уйти из Тени, Пётр. Она в тебе.

— Пусть. Но я — не в ней!

Кэлос покачал головой. Не злость сквозила в его взгляде —зависть.

— И я был таким, Пётр. Когда мы создавали Альянс… когдаплетью приучали к свободе миры, что и без того были свободны… Иди во Врата,Пётр. Найди мир, который захочет вас защитить. И жди… жди, пока Тень придёт натвою Землю.

— Мы сами к вам придём, — пообещал я.

Кэлос устало кивнул.

— Ты очень славный парень. Я вижу в тебе себя. Не сердись,если я чем-то тебя обидел. Честное слово — не хотел.

Моя злость куда-то схлынула — и осталась одна лишь тоска.

— Я благодарен тебе. Кэлос, только один вопрос…

— Я не знаю ответа. И не хочу знать.

У него опять задёргалось лицо.

— Ты всё-таки читаешь мысли?

— Четыреста лет — достаточный срок, чтобы все вопросы успелиповториться.

— Я всё же спрошу… Дари — он обречён быть марионеткой?

— Я не знаю ответа. И не хочу знать.

— Кэлос, тот огонь… он всё же сжёг тебя.

Он кивнул.

— Да. Может быть — начисто. И весь я теперь — пепел. Некасайся замков из пепла, Пётр. Они могут быть очень красивы, но в них нельзяжить.

— Спасибо за совет. Когда я сгорю в этом огне — то вспомнютебя. И за гостеприимство — спасибо. Я ухожу, Кэлос. У меня очень мало времени.Два-три дня… потом Земле конец. Надо спешить.

Я развернулся и пошёл к двери. Кэлос громко вздохнул, но яне обернулся. Открыл дверь, увидел Дари, сидящего верхом на перилах. Нет,кажется, он не подслушивал. А то не стал бы так улыбаться. Послушный мальчик…почти как я в детстве.

— Не упади, — сказал я.

— Пётр… — Кэлос окликнул меня громче, чем это было нужно. —Пётр, постой… Три дня… ты не успеешь.

Его лицо оставалось спокойным. Но хоть за этот взгляд —спасибо…

— Поверь, я знаю общества, подобные Хрустальному Альянсу. Атебе нужны именно такие союзники. Пётр, тебе помогут, не сомневайся. Но этопотребует времени. Месяцы, может быть, недели. Три дня, чтобы получить помощь,— это нереально. Жёсткая социальная структура способна обратить свои ресурсы напомощь чужому миру. Не ради выгоды, ради идеи. Но время принятия решенияокажется слишком велико для тебя.

— Земля не проживёт неделю… — прошептал я. — Кэлос, Конклавтоже жёсткая структура. Но он не станет колебаться…

— Пётр, мне очень жаль. Ты должен попробовать. Рискни. Идинапролом. В конце концов, найди и угони корабль, способный в одиночку защититьтвой мир! Но не жди чуда.

— Сколько шансов, что я успею?

— Нуль.

Я не мог больше смотреть ему в глаза. Кэлос и впрямь жалелменя. Не хочу жалости…

Я посмотрел на Дари.

Вот так, мальчик. Ты не понимаешь и никогда не поймёшь, чтоты ненастоящий. Тебе не вырасти, не отправиться на поиски приключений, разрываясердце слишком уж человечным родителям. Почему же у тебя в глазах такая жежалость, как у Кэлоса? Как ты можешь понимать чужую боль, зачем тебя научилистрадать? Куклам не нужна душа, мальчик. Куклам нужен лишь задорный румянец,хороший аппетит и умение говорить «мама-папа»…

— Пётр, у тебя беда? — спросил Дари.

Я кивнул.

— Твою планету хотят убить?

Верно. Именно убить. Со всем хорошим и плохим, что на нейесть. А я даже не смогу умереть вместе с ней, Дари… Я теперь стану скитаться,словно Вечный Жид, и не знаю, за что мне эта боль, да и кому дано это знать…

— Папа, неужели ты не можешь помочь? — Дари взял меня заруку. — Папа, помнишь, ты говорил, что всегда можно найти выход? Ты мне соврал?

— Дари, Пётр не слабее меня. И если выход есть, то он егонайдёт.

Какой ты интересный человек, Кэлос! Когда ты врёшь — говоря,что твой сын лишь марионетка, или разговаривая с ним, как с человеком?

— А ты не сможешь ему помочь?

— Тебе нужна моя помощь, Пётр?

Нет у меня права тебя просить, Кэлос. Тебя опалило огнём, которыймне лишь предстоит ощутить. Нельзя касаться пепла…

— Нужна.

— Папа!

Правильно, Дари. Верь, что всё взаправду. Что Вселенная —для тебя, а твой отец может исправить в ней любую несправедливость. Ты создан,чтобы в это верить.

— Дари… — Кэлос подошёл к нам. Посмотрел на меня —насмешливо, с вызовом. — Дари, ты будешь дома за старшего. Не огорчай маму.Если я уйду… я вернусь не скоро, наверное. Но вы меня ждите. Хорошо?

Эй, Кэлос, да ты с ума сошёл! Ты никогда сюда не вернёшься!Ты вырос из человечьей жизни, ты сам — плазма и пепел. Эй, Дари, ты слишкоммного сказок наслушался на ночь! Не обрывай ниточки, что придают тебе иллюзиюжизни. Отпусти мою руку и с рёвом повисни на отце, чтобы ему и в голову непришло уйти…

Конечно же, я промолчал.