Илюшин покачал головой и неожиданно заявил:

– Я хочу встретиться с Натальей Гольц и отказать ей приличной встрече.

– Зачем? – поразился Бабкин, сбитый с толку резкойсменой темы разговора. – В смысле, не зачем отказать, а зачем встречаться?

– Мне любопытно увидеть, как она сейчас выглядит.Интересно узнать, насколько оправдались мои прогнозы. Пойдешь со мной навстречу?

Бабкин хотел выругаться и сказать, что куда больше, чемНаталья Гольц, его занимает сам Макар Илюшин, но не стал.

– Пойду, конечно, – обреченно проговорилон. – И в дыру русалочью под названием Кудряшово поеду, если нужно будет.

Во взгляде Макара мелькнуло что-то, отдаленно похожее наблагодарность. Но голос его звучал, как обычно, чуть насмешливо, когда онсказал:

– В дыру не нужно ехать. В дыру я и без тебя съезжу. Тыздесь останешься, на хозяйстве.

Наталья Ивановна с нескрываемым любопытством рассматриваладвоих мужчин, сидевших напротив нее за столиком в тихом ресторане.

– Макар, вы продали душу дьяволу за вечнуюмолодость? – негромко спросила она и рассмеялась тихим, глуховатымсмехом. – Я видела вас последний раз два года назад, и с того времени вы,кажется, помолодели на несколько лет.

Бабкин покосился на напарника. Илюшин и впрямь выгляделнесерьезно: студент студентом, в синем свитере крупной вязки, с легкимполосатым шарфом, обмотанным вокруг шеи.

Илюшин улыбнулся, но ничего не ответил. Он отметил про себя,что его прогноз двухлетней давности оправдался: Наталья Ивановна стала если некрасавицей, то очень и очень запоминающейся дамой. Невысокая, тонкая, стильная,с незаметным макияжем, она сидела в расслабленной позе и совершенно ненапоминала ту перепуганную, но сдерживающую страх молодую женщину, какой он еезапомнил. До того, как увидел в последний раз – уже хозяйкой дома госпожиГольц.

– Итак, вы отказываетесь браться за работу, – слегким сожалением проговорила Наталья Ивановна. – Жаль. Я рассчитывала навас. Пожалуй, к другим людям мы не будем обращаться.

Макар пожал плечами, придав лицу подобающее выражениепонимания и сочувствия, хотя ему было совершенно безразлично, как Наталья Гольцстанет решать свои проблемы.

– И с девушкой придется расстаться, хотя я к ней ужепривыкла, – задумчиво закончила госпожа Гольц, говоря больше с самойсобой, нежели с мужчинами напротив.

– Какой девушкой? – насторожился Бабкин.

Наталья Ивановна перевела на него внимательный взглядтемных, почти черных глаз.

– Дело в том, – объяснила она, – что не такдавно в фирму устроилась молоденькая девушка. Она мне очень нравится, норуководитель конторы считает именно ее основной подозреваемой, поскольку онаработает недавно. К тому же он утверждает, что хорошо знает всех сотрудников,кроме нее… Называя вещи своими именами, было решено найти козлаотпущения. – Госпожа Гольц покачала головой. – Я убеждала егооставить девушку и поэтому решила прибегнуть к вашим услугам, чтобы доказать ееневиновность. Она для меня – хороший знак. Такая милая, ответственная… похожана олененка, с большими глазами…

Гольц вздохнула и сложила салфетку.

– Ну что же… – проговорила она. – Несмотря наваш отказ, мне было приятно увидеться с вами.

– Постойте, – неожиданно остановил ееБабкин. – А нельзя ли подробнее узнать суть работы?

– Охотно расскажу, – чуть удивленно отозваласьНаталья Ивановна, бросая взгляд на молчавшего Макара.

Бабкин слушал госпожу Гольц и постепенно мрачнел.Одноразовый „крот“ – это совсем не то же самое, что постоянный, и ловить егокуда сложнее. „Если он получил деньги и оборвал все контакты, то вычислить егопочти невозможно. А если он достаточно умен, чтобы использовать другой телефон,то про слово „почти“ можно забыть“.

– Сколько человек работает в „Эврике“? – спросилСергей, когда Наталья Ивановна закончила рассказ.

– Кажется, пятнадцать.

Бабкин покачал головой.

– Что вас смущает? – быстро спросила НатальяИвановна. – Пятнадцать человек – это не сто.

– Если бы их было сто, я не стал бы даже говорить обэтом деле, – честно ответил Бабкин. – Но если ваш „крот“ проявилмало-мальскую предусмотрительность, то могу сказать: мы его не найдем.

– А если не проявил?

Сергей выдержал паузу, нехотя признался:

– Если не проявил, тогда шансы есть. Но все равно нетакие большие, как нам бы хотелось.

„Как тебе хотелось бы“, – поправил его про себя Макар,мысленно ругавший добросердечного напарника.

– Макар, а что вы скажете? – обратилась к немуНаталья Ивановна.

Илюшин взглянул на Бабкина.

– Решение о вашем деле принимает Сергей, – честносказал он и поймал удивленный взгляд Бабкина. – Поскольку я сейчас занятдругим заданием. Если он согласен…

– Сергей, вы согласны? – с надеждой спросилагоспожа Гольц.

Бабкин представил, как он в одиночку будет изучать биографиипятнадцати человек, и мысленно поежился. Но тут же ему вспомнилась Маша,рассказывавшая про девочку из своего двора, избитую папашей-алкоголиком, и понепонятной ему самому прихоти он кивнул и подтвердил:

– Согласен. Давайте обсуждать условия.

– У меня нет слов, – сказал Макар, когда они селив машину.

– Это хорошо, – пробормотал в ответ Сергей, ругаясебя за согласие работать с Гольц. – Могу представить, какую джигу ты бысплясал на мне, если бы слова у тебя были.

– Нет, скажи: с чего ты вздумал согласиться?! Толькопотому, что Катерину бы уволили? Так она нашла бы другую работу. В Москве,слава богу, нет недостатка в вакансиях офис-менеджеров.

– Резюме было бы подпорчено, – попыталсяоправдаться Сергей, но сам чувствовал, что выходит неубедительно.

– Конечно, конечно. И, радея за ее резюме, ты взвалилна себя ношу тягомотного скучного расследования.

– Не забывай, что мне за это заплатят.

– Если ты вычислишь „крота“. Я не совсем понимаю, какты собираешься искать его при таких вводных, но тебе, безусловно, виднее.

Илюшин фыркнул и уставился в окно.

– Ну жалко мне ее, жалко! – не выдержалСергей. – Я уверен, что никаких секретов она никому не продавала. Муж ееобманывал, в Москве ей пришлось тяжело, а ее собираются выгнать с работы, гдеобретается ее красавчик. И не просто так выгнать, а с позором.

– Ладно, не оправдывайся. Я все понимаю. – Илюшинусмехнулся, покачал головой. – Ты, конечно, сделал большую глупость, но ив ней можно найти свои плюсы. Полагаю, это расследование надолго отобьет у тебятягу к филантропии. Забрось меня домой, через три часа моя электричка.