— Сожалею, но без литературы нам не обойтись. РоманСтивенсона повествует об одном совершенно нормальном человеке, доктореДжекилле, который время от времени, испытывая неудержимое побуждение убивать,превращается в иное существо по имени мистер Хайд. Разрушительные инстинктысвойственны всем нам, инспектор. И действия серийного убийцы угрожают не тольконашей безопасности, но и нашему душевному здоровью. Ибо внутри каждогочеловека, сколько ни есть их на свете, заключена колоссальная разрушительнаясила, и всем нам иногда случается испытывать желание, сильнее всего подавляемоеобществом, — желание отнять чужую жизнь. Причины этого разнообразны:кто-то желает сделать мир более совершенным, кто-то — отомстить за какую-тодавнюю детскую обиду, в ком-то проснулась задавленная ненависть к обществу ипрочее… Но сознательно или нет, каждый из нас думал об этом — пусть дажекогда-то в детстве.

Он снова со значением помолчал.

— Полагаю, что и вы, независимо от вашего родадеятельности, довольно отчетливо представляете себе, каково оно, это желание. Ивам случалось мучить кошку и сжигать безобидных насекомых.

Теперь уже Савуа, ничего не отвечая, окидывает собеседникахолодным непроницаемым взглядом. Моррис, однако, расценив молчание как знаксогласия, продолжает с прежним видом небрежного превосходства:

— И не надо тешить себя иллюзией, будто вы найдетенастоящего безумца — всклокоченного, с блуждающим взором, со странной улыбкойна устах… Если бы вы читали немного больше — впрочем, я теперь знаю, что выочень занятой человек, — я посоветовал бы вам сочинение Ханны Арендт«Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме». Автор описывает суд над одним из самыхстрашных серийных убийц, каких только знавала история. Разумеется, емутребовались помощники, без которых он бы не справился с порученной емумасштабной задачей по очищению рода человеческого. Минутку!

Моррис подходит к своему компьютеру. Он знает, чтопосетитель хочет всего лишь узнать выводы, но в данном случае их нет и быть неможет. Надо вразумить его, подготовить к трудностям — а ему несомненно придетсяих испытать.

— Ага, вот! Арендт подробно анализирует суд надАдольфом Эйхманом, виновным в истреблении шести миллионов евреев. На странице25 она пишет, что полдесятка психиатров пришли к выводу о его полнойвменяемости. Его психологический портрет, его отношения с женой, детьми, отцоми матерью полностью укладывались в социальные стереотипы поведения,характерного для законопослушного и респектабельного члена общества. Вот чтоона пишет:

«Проблема заключалась в том, что Эйхман производил впечатлениетакого же, как все, и в нем не замечалось никакой склонности к извращениям илисадизму. Они и в самом деле совершенно нормальны (…) С точки зрения нашихустановлений эта нормальность внушает не меньший ужас, чем совершенные импреступления».

Вот теперь можно переходить к делу.

— Судя по результатам судебно-медицинской экспертизы,жертвы не подвергались сексуальному насилию…

— Доктор Моррис, мне надо решить сложную задачу исделать это в самые сжатые сроки. Я должен быть уверен, что перед нами серийныйубийца. Само собой разумеется, что никто не сможет изнасиловать мужчину намноголюдной вечеринке или девушку — на скамейке в центре города.

Англичанин, будто не слыша его, продолжает:

— …Что весьма характерно для многих серийных убийц. Имногие из них руководствуются, с позволения сказать, «гуманными соображениями».Медицинские сестры, избавляющие неизлечимо больных от страданий, социальныеработники, которые из жалости к престарелым и инвалидам приходят к выводу, чтов мире ином им было бы гораздо лучше — подобный случай произошел недавно вКалифорнии. Есть и такие, кто пытается перестроить общество — их жертвамистановятся прежде всего проститутки…

— Мсье Моррис, я приехал не за тем, чтобы… На этот разангличанин слегка повысил голос:

— А я вас вообще не приглашал. Я делаю вам одолжение.Если угодно, можете уходить. А если решите остаться, перестаньте ежеминутнопрерывать цепь моих рассуждений: прежде чем поймать кого-нибудь, надо сначалаего понять…

— Так вы вправду полагаете, что перед нами серийныйубийца?

— Я еще не закончил.

Савуа едва сдерживается. Стоило, в самом-то деле, такторопиться?! Может, лучше было дождаться, пока журналисты не запутаютсяокончательно, и тогда уж представить им готовое решение?

— Простите. Продолжайте.

Моррис поворачивает огромный монитор так, чтобы инспектортоже мог видеть возникшую на экране гравюру, относящуюся, вероятно, к XIX веку.

— Это портрет Джека-потрошителя, самого знаменитогосерийного убийцы. Он действовал в Лондоне, всего лишь за вторую половину 1877года уничтожив не то пять, не то шесть женщин. Он вспарывал им животы иизвлекал внутренности. Найти его так и не смогли. Он превратился в миф, и досих пор предпринимаются попытки установить, кто же это был на самом деле.

На экране возникает нечто вроде карты звездного неба.

— Это подпись «Зодиака». За десять месяцев он убил вКалифорнии пять парочек, парковавших свои машины в безлюдных местах, чтобызаняться любовью. Потом отправлял в полицию письмо, помеченное вот этимсимволом, похожим на кельтский крест. Его личность тоже так и неидентифицирована.

Исследователи склонны считать, что в обоих случаях речь идето людях, вознамерившихся восстановить добропорядочность и укрепить мораль. Онивыполняли некое поручение, миссию, что ли. И вопреки тому образу, которыйсоздают журналисты, давая им пугающие имена — «Бостонский душитель» или«Детоубийца из Тулузы» — эти люди проводят с соседями уикенды и тяжко трудятся,чтобы обеспечить себе хлеб насущный. Свои преступления они совершают, таксказать, бескорыстно, не ища материальной выгоды.

Савуа слушает теперь с интересом.

— То есть, вы хотите сказать, что убийцей может бытьлюбой человек, приехавший в Канны на фестиваль…

— …и вполне сознательно решивший сеять тут ужас,руководствуясь совершенно абсурдными резонами. Ну, например — «бороться противдиктатуры моды» или «покончить с распространением фильмов, пропагандирующихнасилие». Журналисты подыщут ему броское прозвище, и тут начнется такое… Емубудут приписывать преступления, к которым он не имеет никакого касательства.Паника будет усиливаться до тех пор, пока его случайно — я подчеркиваю:случайно — не схватят. Что маловероятно, ибо такие убийцы действуютопределенный период времени, а потом исчезают навсегда. Он рад, что оставилсвой след в истории, он, вероятно, заносил все эти события в дневник, которыйобнаружат после его смерти… И на этом — все.