Даю себе обещание, что жду Тима до вечера, а если он продолжит игнорировать меня, больше его не побеспокою. Еще обещаю своему ребенку, что честно-честно буду заботиться впредь только о нем. К тому же, если Тимур мне действительно изменил… Боже, я не могу об этом даже думать, не могу представлять!

           Он в самом деле заявляется вечером. Одетый, как всегда, с иголочки. Аккуратный, отстиранный, отглаженный, а в глазах — усталость. Но я интерпретирую это, как чувство вины, которое не спрятать. С порога, не здороваясь, задаю главный вопрос:

— Ты изменил мне?

Тим заводит руку назад, проходится по волосам, сощуривается, внимательно глядя на меня.

— Ты с ума сошла?

Но я не выдерживаю, терпение кончилось. У меня кипит внутри, бурлит, пенится. Какой-то ураган сметает весь здравый смысл. Я хочу кричать, топать ногами. Я ведь знала, что Тимур приставил человека в офисе, чтобы следил за мной, но даже не думала, что все настолько серьезно, что это продолжается до сих пор. И этот человек, который сам вдруг исчезает и так же внезапно появляется, смеет следить за мной?!

— ТЫ ИЗМЕНИЛ МНЕ, ТИМУР?!

Стремительно подойдя, он берется за мои плечи.

— Элла, успокойся, что случилось?

— Где ты был? — спрашиваю, сглотнув огромный ком в горле. — С Катей?

Он вздыхает, готовый ответить, но я прерываю его попытки.

— И только попробуй солгать. Ты был с Катей?

Руки Тима сжимаются в кулаки, он поджимает губы, и это его выдает. Боже мой, Боже мой. Нет, я не могу оставаться в этой квартире, я должна куда-то идти. Воспоминания о тех днях, где мы были здесь счастливы когда-то, теперь будут давить еще с большей силой. А я хочу быть там, где ничего не будет напоминать о  Тимуре.

***

— Тимур, оглянись назад, — включаю громкую связь в машине, тормозя на светофоре, — у нас было много хорошего с тобой. Мы были счастливы, но так больше никогда не будет. Запомни это. После того, что...

Он перебивает, заметно нервничая.

— Успокойся, пожалуйста. Тебе вообще нельзя переживать. Вернись, я жду тебя здесь, в твоей квартире. Я тебе не изменял, Элла. Я клянусь! Ты все не так поняла!

Бывший повышает голос, потому что я то и дело пытаюсь вставить слово в его пустой монолог, не значащий ничего. Я не верю ему.

— Я тебе все сказала.

Собираюсь бросить трубку, но тут он спрашивает:

— Куда ты поехала? К нему?

— Тебя это уже не касается, — говорю, но почему-то тянет оправдаться.

Мол, нет, что ты, как ты можешь обо мне так думать?! Да почему я должна, Господи? Хватит, хватит этого комплекса хорошей девочки. Я больше не хочу быть такой. На половине пути к родителям останавливаюсь, круто поворачиваю машину и еду теперь в противоположную сторону. Нет, не потому что пытаюсь что-то доказать. Просто Тимур подкинул мне идею. Что я скажу маме? Она будет спрашивать, а я не хочу расколоться и Тима в ее глазах чернить. Все-таки он может оказаться отцом моего ребенка, и тогда им с мамой придется пересекаться еще много-много лет.

Игнат открывает дверь. Сначала в удивлении поднимает брови, потом смотрит с пониманием. Пропускает меня в квартиру. Меня смущает, что он в одном полотенце на бедрах, но Аскаров даже не обращает на это внимания. На напряженном лице, по-моему, не меньше грусти и волнения, чем у меня. Я готова зареветь, но держусь.

— Можешь оставаться здесь, сколько захочешь, — говорит босс.

Перешагнув порог, вдруг передумываю. Сердце пускается вскачь, а я — в трусливый побег, но Игнату удается плавно потянуть меня обратно. Я опускаю глаза на его техничный захват, а затем сглатываю, поскольку взгляд скользит ниже. Голый подкаченный торс отвлекает, сбивает с толку.

— Ты бы хоть оделся, — говорю ему, несмотря на пересохшее горло.

— Сейчас вернусь, — хрипит Аскаров и скрывается за дверью соседней комнаты.

Он как-то в офисе обмолвился, что его мама уже уехала и передавала мне большой привет, но я все равно тихонечко заглядываю в каждый уголок квартиры, дабы убедиться, что мы одни. Игнат находит меня на кухне. Он смотрит на мое лицо, потом — на живот. Указывает пальцем именно на него, когда спрашивает:

— Ты ела сегодня что-то?

— Да.

— Что ела?

— Я не помню. Тебе конкретно перечислять?

Он тяжело вздыхает.

— Да, мне конкретно, пожалуйста, перечислять, Элла. Я продукты тебе заказал, хорошие, полезные, — лезет в карман домашних штанов за телефоном, — не получила еще?

Я, конечно, удивляюсь этому факту. Пожимаю плечами.

— Нет, но если Тимур у меня дома останется, то он и получит, — в конце предложения голос начинает дрожать.

Игнат немедленно срывается, делает шаг, но я его рукой останавливаю.

— Не надо.

Я не могу выдержать виноватый взгляд Аскарова, сама переключаюсь, обвожу глазами кухонный гарнитур, плиту. Замечаю чистоту вокруг.

— Я не хотел делать тебе больно.

— Ты поступил правильно, — завожу пряди волос за уши, приглаживаю непослушную прическу. — Глаза мне раскрыл.

Я постоянно отхожу, не подпускаю Игната к себе, однако ему фиолетово. Он, невзирая на уже протесты, обнимает меня. А когда слезы подступают, когда я больше не могу их в себе душить, обнимает сильнее, крепче, мощнее. Будто он может укрыть меня от несправедливости, от лжи, от боли.

— Ненавижу его! — реву я и кричу. — Ненавижу, ненавижу его!

— Тише-тише, — гладит по голове, как маленькую, как ребеночка. — Пожалуйста, подумай о малыше.

— Ненавижу! — бью по его плечам кулаками.

— Слышишь меня?

Сквозь слезы, сквозь плач киваю и киваю головой, пока Игнат вытирает мое лицо.

— Да, да…

— Умница, — теперь поглаживает спину. — Все, тише.

Я медленно поднимаю голову.

— Говорит, что не изменял, но я ему не верю…

Наши губы неожиданно соприкасаются, дыхание сливается, спутывается. Все мысли перемешиваются в кучу. Не знаю, как чувствует себя он, но у меня ощущение, будто в голове воск. Я становлюсь абсолютно пьяной без алкоголя меньше чем за минуту. Не знаю, что происходит, но меня просто срывает в эту бездну, в эту пучину. Я не то чтобы хочу отомстить, я просто хочу забыться. Хотя бы попробовать. Я могу.

Мягкая, гибкая, податливая. Это все я. С Игнатом. Я с ним такой никогда не была. Даже в моменты страсти раньше всегда хоть чуть-чуть, но контролировала, сопротивлялась. А теперь я просто ни о чем не думаю, в этот раз выигрывает какое-то дикое желание. Я нахожу в себе смелость признаться, что Игнат нравится. Он мне так нравится…