Малые завихрения повлекли «Таргитай» по кругу над поляной.Ногтев выглядел серым, даже губы стали пепельного цвета. Глаза былистеклянными.

— Якоря! — рявкнул он.

Дмитрий и Саша выстрелили почти одновременно. Гондоладрогнула от отдачи, но шар понесло дальше, внизу мелькали огромныеотполированные валуны, каждый в десятки раз больше «Таргитая». Саша быстроперебежала к нитемету, нажала почти не целясь, на спусковой крючок. Пахнулоозоном, мгновенно застывающая нить ударила в блестящую каменную стену. Гондолутряхнуло, занесло по дуге, затем черный куб нехотя опустился на землю.

Дмитрий выстрелил еще раз. Острие вогналось в сухой обломокмегадерева. Из нижних люков выпрыгнули Чернов и Забелин, умело закрепилигондолу липкими нитями, и тут же их обоих, всю гондолу, весь мир накрылоярко-красной, еще теплой бескрайней тканью.

Около часа прошло в беготне и суматохе, пока собирали мешоки укрывали в ближайшей расщелине. Ксерксы растерянно метались, сшибали людей сног, тоже пытались тащить ткань. Ногтев лично отгонял обоих, опасаясь за тонкуюткань.

Пока прятали мешок, ксерксы в лихорадочной спешке затащили вближайшую расщелину оборудование, схватили и унесли в самое глубокое местоНогтева и Цветкову. Цветкова была на грани истерики, а Дмитрий, гордый запростого и рыцарственного муравья, галантно объяснил, что бравые ксерксы недумают о собственной безопасности, они бросаются спасать самое ценное, самоедорогое... Но при изысканных комплиментах, которые вымерли еще при двореЛюдовика, он забыл упомянуть по рязанской забывчивости, что ксерксы в первуюочередь затащили в укрытие металлические баллоны с феромонами, принимая их заличинок юного возраста.

Ногтев тоже не возликовал, когда страшные жвалы сомкнулись унего на груди, а перед глазами замелькала земля, словно под колесами взлетающегосамолета. Он приготовился к самому худшему, но ксеркс деликатненько уложил егона груду баллонов, умчался, тут же второй принес бледную и с закрытыми глазамиЦветкову.

Затащив оборудование из опасной зоны, где летают птицы,снуют хищные жужелицы, прыгают пауки, богомолы и чернушки, собрав всю семью вщели, откуда хорошо обороняться, ксерксы успокоились. А так как Ногтев сразурасставил часовых, что было абсолютно верно и входило в первую часть программы,у обоих ксерксов включился второй этап программы: они одновременно ринулись наохоту. Молодая семья должна стремительно расти, дать потомство, завоеватьтерриторию, потеснить соседей, подчинить других муравьев, завести скот,возделывать поля...

— Чересчур старательные дуболомы, — проворчалНогтев, стараясь приглушить страх, не показать его подчиненным. — Почемуне предупредили, что они будут такими активными?

— Да они всегда такие, — ответил Кравченко,которого принесли в щель последним.

— Гм... им отводилось место где-нибудь междусенбернарами и боевыми лошадьми. Не люблю неожиданностей.

Они вылезли из щели, готовые к тому, что их затащат обратно.Но ксерксов уже не было в поле зрения, только Забелин и Чернов под руководствоммирмеколога старательно маскировали гондолу стеблями травы, листьев. Дмитрия иСаши не было видно, но где-то затаились, держа поляну под прицелом бластеров.Самые опасные часы дежурства отданы им.

Кирилл помахал Ногтеву и хирургу:

— Как убежище?

Ногтев ответил неудовлетворительно:

— Сырое, глубокое и очень темное.

— Это хорошо, — сказал Кирилл серьезно. —Можем снимать скафандры на ночь. Ксерксам надо доверять, они лучше нас чуют...Инстинкт!

Кравченко покрутил головой, в его глазах было восхищение:

— Как работали, а? Как атомные вихри. Без понуканий,указаний. Как будто от скорости зависели их жизни.

— Они уверены, что от их скорости зависит жизнь всегоотводка, — сказал Кирилл очень серьезно. — Это важнее, чемсобственные жизни... Но я рад, что вы поняли, не жалуетесь.

Ногтев вскочил на горку камешков, огляделся орлиным взором.Гондола уже скрылась под маскировочной сетью, куда умело воткнули зеленыелистики. Красный мешок упрятан в расщелине целиком.

— Что понимать, — буркнул он, не давая инициативеуйти из рук. — Я сам отдал приказ о перебазировании в укрытие. Все как запланировано!Эти двое тут же приступили, пока остальные на красоты пялились... Вот примердля остальных! Хорошие парни, как в армии! Надо только проверить, не повредилили чего в спешке! Они нам сэкономили массу времени. Разве что переложитькое-что иначе...

Они вернулись в расщелину. Кирилл подумал, что ксерксы,застав вещи «разбросанными», снова переложат, сообразуясь со своими пока ещенепостижимыми нормами, но такие новости Ногтеву лучше подавать мелкими дозами.

Над гондолой по качающейся под ветром веточке конюшникаходил взад-вперед Дмитрий. Буся на его плече сидел напружиненный, готовыйотражать атаки, защищать гондолу, стрелять из бластера, изничтожать врагов...Собаки становятся даже внешне похожи на хозяев, мирмекофилы подражают муравьям,а здесь Буся копирует Дмитрия так усердно, что вся станция покатывается сосмеху, только Дмитрий этого не понимает, сердится.

Вместо гондолы возвышался серый неопрятный камень, внешненеотличимый от соседних, с прилипшими серыми травинками, наполовину вросший вземлю. Блестели серебряные нити паутины, висела засохшая мошка. Даже Кирилл сдесяти шагов не отличил бы эти блестящие сверхпрочные струны от настоящейпаутины.

— Игорь, — позвал он, — ты где?

— Здесь, — откликнулся свежий голосЗабелина, — у нижнего люка. Ногтев распорядился о круглосуточномдежурстве.

— Но ведь люк закрыт?

— Микроб не протиснется!

— Зачем же... впрочем, полковника трудно понять. А гденеразлучный с тобой Чернов?

— Ему повезло. Саша взяла его на разведку. Ходят поспирали вокруг места посадки.

— Повезло? Ничего нового. Когда сменишься, ты тожепоходи. Одному, конечно, еще нельзя, опыта маловато, но как раз Дмитрийосвободится от дежурства. Он всегда готов!

В голосе Забелина была откровенная зависть:

— Кирилл Владимирович, как вы не понимаете? СашаФетисова — женщина, удивительная женщина! Чернов сейчас ходит с ней по зеленомулесу, сопровождает к цветам, говорит комплименты...

— Комплименты? — не поверил Кирилл. — Да онаего прибьет! Я скорее скажу комплимент атомной бомбе. Или бешеной сколопендре,которой наступил на лапу.

Голос Забелина был печальным и мудрым, словно он былвсевидящий бог, а Кирилл глупый туземец:

— Эх, Кирилл Владимирович... Знали бы вы людей хотьвполовину так, как муравьев.

Кирилл чертыхнулся, пошел обратно к расщелине. Знал бы людейтак, как пожелал Забелин, сидел бы в президентском кресле. Или мог бы сидеть.Но пусть с «порождением крокодилов» возятся другие, защищают диссертации пообщественным дисциплинам, а он займется милыми муравьями и дальше.