Словом, когда на пороге вновь появляется Ольга с заявлением:«Все-таки розовая лучше всего», – я уже сижу в постели, очумело тряся головой.

– Проснулась? – почему-то удивляется девушка. – Чего такрано, лежала бы, еще девяти нет.

– Так как? – продолжала приставать Зайка. – Какую кофточкунадеть?

– Светло-зеленый должен принести удачу, – меланхоличнозаметил Филя. – Людям, рожденным под знаком Скорпиона, следует избегать белогои розового. Все оттенки зелени изумительно подойдут!

– Вот, – удовлетворенно вздохнула Ольга и пнула меня ещеразок, для порядка: – Разве от тебя совета дождешься? Спасибо, Филя.

– Не за что, – улыбнулся колдун, – хочешь, гороскоп тебесоставлю?

Зайка восторженно закивала. Я быстро-быстро запихивала в себяужин. Авось сейчас удастся ускользнуть в спальню.

Из коридора послышался шорох. В столовую почти бесшумнопроник Фредди. В руках мартышка держала свернутый трубочкой «ТВ-парк». Оскаливжелтоватые клыки, Фредди принялся внимательно следить за кружащей по комнатемухой. Его глаза бегали туда-сюда, провожая противное насекомое. Наконецчерненькая точка уселась на высоко взбитую прическу Зайки. Ничего неподозревающая Ольга продолжала пить чай. Слегка покачиваясь, Фредди добрался додевушки и с жутким уханьем опустил ей на голову журнал. Ольга завопила,расплескав чай на колени.

– Алиса, уйми своего урода!

– Котеночек, пусенька, иди к мамочке, – защебетала балерина.

Но обезьяна в азарте понеслась по столовой, пытаясь добитьускользающую добычу.

– Фредди, – завопили все в голос.

Мартышка прогалопировала до двери. В этот момент в столовуюбочком, с подносом, заставленным тарелками, протиснулась Ирка. Бумажная трубкаедва не попала ей в глаз. Домработница вскрикнула и, споткнувшись ногой оволосатую лапу Фредди, шлепнулась вместе с подносом.

Тарелки разбились, геркулесовая каша потекла по полу.Обезьяна моментально бросила «дубинку», плюхнулась на задницу и приняласьподлизывать нашу еду.

– Что случилось? – раздался из коридора Манин голос:

– Стой! – крикнула я.

Но Манюня уже влетела в комнату. Девочка передвигается восновном бегом и редко смотрит вниз. Вот и сейчас она влезла тапочками вскользкую массу, взмахнула руками и шлепнулась на Ирку.

– Ну это просто невозможно, – завопила Зайка, глядя, какзоловка барахтается в каше, – сколько раз тебе говорили: «Смотри под ноги».

Муха вновь устроилась на ее начесе. Фредди выудил заляпанныйгеркулесом журнал и с воинственным криком команчей опустил его на аккуратнуюприческу телезвезды. Сладкие липкие брызги полетели во все стороны.

– Ах ты жопа обезьянья, – завопила Зайка.

Мартышка невозмутимо подняла с пола труп поверженного врагаи задумчиво сунула его в пасть.

– Жизнь в этом доме становится просто невозможной! –разозлилась Ольга, вытаскивая из волос склизкие комья.

– Фреддинька, лапушка, – воскликнула Алиска, – убил все-такимуху, вот молодец!

– Интересное дело, – запротестовала Маня, вылезая из каши, –мне вчера за жопу влетело по первое число, а Ольге можно так говорить?

– Почему же нельзя? – изумилась Алиска, зорко наблюдая, какИрка ликвидирует следы погрома.

Маруся, обиженно ворча, отправилась в ванную. Фреддиподскочил к столу и ухватил пирожок.

– Приятного аппетита, разбойник, – ухмыльнулся Филя.

Я только вздохнула. Интересно, когда Макс купит наконецбывшей жене квартиру? Еще неделя, и мы все начнем изъясняться исключительноматом.

Ночью никак не удавалось заснуть. Сначала долго смотрела нафотографию крохотной Верочки. Чья же она дочь? Но кто бы ни родил ребенка,оставлять его в секте нельзя. Нужно как можно быстрей отыскать девочку ивернуть бабушке. Только где? Все концы оборваны, нити ведут в никуда. Ездить поПодмосковью и заглядывать в каждую деревню? На такое даже я не способна!

Аккуратно покурив у открытого окна, я постаралась выгнатьдым на улицу и еще раз перечитала предсмертную записку Людмилы. Зачем онаположила ее в сумочку? Глупо оставлять такое письмо без конверта с адресом,ведь оно не попадет в руки тому, для кого предназначено. Хотя почему безконверта…

Я внимательно повертела листок. И как только не заметиласразу. Он был очень странно сложен: вдоль, с нелепо загнутым краем. Такприходится уродовать бумагу, чтобы запихнуть в конверты нового европейскогообразца – длинные и узкие. Наши старые квадратные кажутся намного удобней. Вотоно что! Значит, все-таки «обертка» существовала и, кажется, знаю, куда онаподевалась.

Едва дождавшись утра, понеслась на станцию. Но в будкестрелочницы дежурила незнакомая женщина.

– Где Люся?

– Уволилась, – пояснила баба, – терпение у нее лопнуло.Бросила своего пьянчугу и подалась с дитями незнамо куда.

– Адреса не оставила?

– Да на что он мне? – отозвалась тетка. – У матери ееспроси, вон домик косенький за магазином. Ступай, да только бутылку прихвати,Клавка за так говорить не станет.

Во дворе молча лежала собака. Давно не видела такой худойовчарки. Просто скелет, обтянутый черной шерстью. У будки так же тихо сиделатощая, ободранная кошка. Я постучалась в дверь.

– Кого черт принес? – приветливо донеслось изнутри.

– Ищу Люсю, подскажите адрес.

– Отвалила твоя Люська, – сообщила неопрятная баба, выходяна покосившееся крыльцо. – Прихватила манатки – и тю-тю. Бросила мать родную,мужика законного, который день бедняга с горя пьет, успокоиться не может.

Я взглянула в одутловатое, нездорово-бледное лицо хозяйки.Большой сине-желто-фиолетовый синяк цвел под правым глазом. Явно ручная работа.

– Дам двадцать долларов, если сообщите адрес дочери!

– Да не сказала, зараза, – в сердцах воскликнула мать, –унеслась, как ворог, пока все спали, дитев взяла да сумку. Куды делась, чтоб ейсгореть, девка неблагодарная, я ее кормила, поила, одевала, обувала. Вот,гляди, отблагодарила, бросила меня больную, немощную, без денег.

И мамаша бурно зарыдала пьяными слезами. Потом, размазываясопли по щекам, с надеждой поинтересовалась:

– Может, так дашь, в порядке гуманитарной помощи?