– Добрый день, тетенька, – добавил мальчик.

– Идите мойте руки, – велела мать, – потом пообедаете.

Ребята мигом испарились. Люся с тоской поглядела в моюсторону. В моей душе бушевали противоречивые чувства. Конечно, она воровка,беззастенчиво присвоившая себе чужие деньги. Но, с другой стороны, этинесчастные, явно больные дети.

Мой взгляд упал на потрескавшиеся, красные руки стрелочницы.Тяжелый труд превратил ладони в лопаты, шишковатые суставы без словрассказывали об артрите.

Неожиданно в кухню ворвался луч света. Он заиграл на дешевыхкрасных пластмассовых чашках и эмалированном чайнике. Я вздохнула. Ну и какпоступить? Сообщить о краже в милицию? Итог ясен – Люся в СИЗО, дети винтернате, или, что еще хуже, отданы под опеку бабки и отца, алкоголиков…Верочка пока не найдена…

Понимая, какие колебания происходят в моей душе, Люся тихопредложила:

– Давайте буду ездить к вам убираться. Просто так, безденег.

На душе стало отчего-то гадко. И тут в кухне снова появилисьдети. Девочка несла маленького щеночка, месяца полтора, не больше. Собачонокразевал пасть с мелкими, молочными зубками и тихо пищал.

– Это еще чего? – удивилась Люся, на миг забыв обо мне.

– Вот, – тихо сказала дочь, – в овраге сидел, небосьвыкинули, давай возьмем, подохнет ведь, маленький больно.

– Пожалуйста, – добавил сынишка.

– А, да пес с ним, – легко согласилась мать, – пусть живет,где трое, там и четвертый прокормится. Только вымыть надо, чтобы блох не было.Вона, налейте ему молока…

В моей душе лопнула какая-то туго натянутая струнка.

– Ладно, Люся, мне пора ехать, рада, что вы начинаете новуюжизнь.

Из глаз хозяйки опять потекли слезы, но сейчас она незабилась в истерике, а спокойно ответила:

– Спаси вас господь за доброту, больше никогда в жизни…

Я кивнула головой и ушла. Карабкаясь вверх по неудобнымжелезным ступенькам, запыхалась и, добравшись наконец до шоссе, поглядела вниз,на помойку, среди которой терялся восемнадцатый дом. Счастливой можно бытьвезде, даже в таком месте… Интересно, а как бы поступила я, оказавшись на местестрелочницы?

Понесла бы деньги в милицию? Постояв в раздумье, влезла в«Вольво». Если бы подобный вопрос задал мне посторонний человек, тут же пришлабы в негодование и сообщила: «Естественно». Но наедине с собой следовалопризнать: скорей всего – нет.

Дома первым делом пошла в комнату к Алиске. Несмотря на то,что часы показывали всего четыре часа дня, балерина валялась в кровати,укутавшись с головой одеялом.

– Плохо себя чувствуешь? – осведомилась я с порога.

Но гостья молчала.

– Алиса!

Ответа нет. Я подошла к постели и потянула за край пледа. Наподушке лежала сморщенная мордочка Фредди. Все личико обезьянки покрывалигнойники, бедная мартышка дышала с присвистом, ей явно очень худо.

Я побежала к телефону, а потом в Машкину комнату за справочником«Инфекционные заболевания». Про мартышек тут не так уж и много, написано большепро кошек, собак и попугайчиков.

Приехавший ветеринар почесал в затылке.

– Первый раз встречаю такое…

– Обезьян лечить приходилось?

Врач оскорбился:

– Если не доверяете, зачем вызывали…

– Что вы, что вы, – начала я оправдываться, – просто такпоинтересовалась. Знаете, у нас в доме была ветрянка!

– Ну, на ветряную оспу мало похоже.

– А вдруг?

Ветеринар сердито щелкнул саквояжем и принялся выписыватьрецепты.

– Скорей всего просто перекормили животное неподходящейпищей. Чем она питается?

Я пожала плечами:

– Да всем. Последний раз видела, как Фредди лопал пирожки смясом!

– Ну так что же вы после такого хотите? – хмыкнул мужик,протягивая мне бумажки. – Обезьяна, конечно, существо человекообразное, но ведьне человек же! Кстати, и для людей пироги с мясом не лучшая диета… Вот, будетедавать неделю, и никаких котлет, макарон и пирожных, только здоровую пищу: кашина воде, без соли и сахара, овощи, желательно сырые, фрукты…

Интересно, почему все вкусное вредно, а полезное несъедобно?Мучаясь этой мыслью, я покатила по аптекам. В одной нашлось нужное, но не в тойдозировке, в другой не оказалось ничего, в третьей лекарство лежит, только не втаблетках, а в виде раствора. Устав от бесплодных поездок, я купила ампулы.Подумаешь, какая разница!

Дома вылила содержимое в чайную ложку и, сев на кровать,принялась ворковать, точно как Алиска.

– Фреддинька, открой ротик.

Но мерзкое животное только сильнее стиснуло зубы.

– Смотри, Фреддичка, муха!

Мартышка оживилась, разинула пасть и принялась внимательноследить за жужжащей точкой.

Я не растерялась и ловко вылила на розовый язык бесцветнуюжидкость. Обезьяна замерла, потом издала истошный звук; так кричит легендарныйМик Джаггер, завершая свой концерт. Длинное, варварское у-у-у-у, призванное ещебольше подзавести зал.

Не успела я перепугаться, как лежавший до этого пластомФредди ринулся к открытому окошку, выпрыгнул на террасу, опрокинул там паруплетеных стульев и вылетел в сад.

«Крайне эффективное лекарство, – подумала я, глядя, какобезьяна катается по едва зазеленевшему газону. – Только что умирал, вдруг,раз, повеселел, играет!»

– Боже, – закричала невесть откуда взявшаяся Алиска, – что стобой? Что ты съел? Помогите!

На вопль принеслась Маня. Вдвоем они кое-как скрутилибеснующегося Фредди. Я робко подошла к ним и поглядела на морду своегопациента. Да, кажется, поторопилась, думая, что лекарство поможет. Изо ртаФредди клоками свисала пена, глаза покраснели, из носа потоком текли сопли, анарывы стали еще ярче.

– Миленький, любименький, – причитала Алиска, поглаживая«сыночка» по всклокоченной макушке, – ну скажи мамочке, что ты такое проглотил,дурачок!

Мартышка обиженно засопела и, вытянув вперед волосатую лапу,показала в мою сторону:

– У-у-у!