Но господь наделил ее счастливым, жизнерадостным характером,и, несмотря на все получаемые от жизни зуботычины, баба не унывала. Дажеухитрялась находить во всем определенные положительные стороны. Вечно пьяныймуж превратился в стойкого импотента. Прекрасно, радовалась Люся, больше детейне будет. Таская грязные ведра по поликлинике, весело улыбалась: детямстоматолог бесплатно поставил пломбы, да и ей самой устроил отличный протез каксотруднице. Опуская в воду тарелки на кухне ресторана, просто светилась отсчастья. Кабак принадлежал нежадной тетке, грузинке Нане, и после смены Люсюподжидала большая картонная коробка. Чего только не лежало внутри: котлеты,жареная картошка, салаты, пирожные. Иногда надкушенные и слегка помятые, ноэто, право, такая ерунда! А недопитую фанту или кока-колу Люся сливала избокалов в пластиковые бутылочки. Так что дети хорошо питались, иногда даже воротилинос от осетрины фри…

Люся старалась не замечать стойкого холода в доме зимой,пьяных криков родни и вечно ноющей спины. «Все кругом пьют, – утешаласьженщина, – еще, слава богу, сама не алкоголичка…»

Но иногда перед сном накатывалась тоска, и Люся начиналамечтать. Вот бы всевидящий господь послал ей хоть немного счастья, прибрал бы ксебе и мать и Саньку!

Но бог, очевидно, забыл про стрелочницу, и ее мучители дажене болели.

«Хорошо бы найти на улице миллион, – думала изредка женщина,прислушиваясь по ночам к пьяному храпу, – купить комнатенку да съехать от этихкровопийц!»

Мечта была столь сильной, что иногда баба покупала газетку«Квартиры и дачи». Глаза бегали по объявлениям. Не нужны ей хоромы, подойдетмаленькая, однокомнатная, на краю света, подальше от любимой родни. Но гдевзять денег?

И тут произошло чудо. Бог увидал Люсины муки и послализбавление.

Сумочку она заметила, когда шла домой. Даже странно, чтоникто ее не обнаружил до нее. Люся сползла вниз по откосу, подцепила ридикюльчик.Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей – в руках богатство.

Спрятавшись от греха в туалет, стрелочница открыла«планшетик». Внутри обнаружился пухлый конверт. Дрожащими руками женщинаразодрала бумагу и онемела – на колени посыпались стодолларовые банкноты. Тамже лежали и два письма. Одно, полное угроз, написано какому-то Николаю, другое– ласковое, нежное, адресовалось Балабановой Марье Сергеевне, живущей вНагорье. Деньги предназначались тоже ей.

Люся просидела в сортире почти до вечера, уговариваябунтующую совесть. Потом припомнила, какой красивый норковый полушубоккрасовался на самоубийце, и успокоилась: небось это не последние доллары,спрятана еще у тетки копеечка.

Приняв решение, Люся разодрала на мелкие клочки конверт иписьмо для Балабановой. Обрывки полетели в вонючую яму. Деньги стрелочницаспрятала на себе, а сумку с оставшейся запиской отдала мне.

– Зачем? – удивилась я. – Отчего не выбросила?

Люся вздохнула.

– Так ведь как рассудила. Небось родственники придут, муж,мать, скажут, сумочка была, начнут искать, сразу подумают, что я взяла! Вот ирешила – нашла и отдала вам.

Ну не дура ли!

– Люся, а вдруг бы родственники про деньги спросили?

– Ну и отперлась бы, – заявила Люся, – сумочку-то вы вмилицию понесли, вам и отвечать!

От такой наглости у меня чуть не пропал голос.

– Неужели думали, что не скажу, от кого сумочку получила?

Люся, окончательно придя в себя, пошла в наступление:

– А я бы сказала, что врете, сами на деньги позарились,богатые жуть какие жадные!

– Письмо к Николаю зачем оставили?

– Самоубивцы завсегда записочки пишут. И потом, может, проденьги никто и не знал, прочтут цидульку и успокоятся, ментам много не надо…

Я молча глядела в ее простоватое лицо с красным носом.Просто потрясающе – крестьянская хитрость вкупе с полной беспринципностью ипещерной глупостью. Решила перехитрить всех, и ведь почти удалось! СледователюНиколаю Васильевичу не пришло в голову спросить: а почему письмишко без адреса?Решили для себя, что Шабанова сумасшедшая, и успокоились.

– Сколько там было денег?

– Запамятовала, – откровенно соврала Люся.

– Ладно, адрес Николая помните?

Стрелочница помотала головой.

– Люся, – пристрожила я, – если будешь врать, пойду вмилицию.

Но женщина уже успокоилась, поняв, что от меня не исходитопасность. На щеки Люси вернулся здоровый румянец, губы покраснели, глазазасияли.

– Ну и чего будет? – фыркнула стрелочница. – Да идите себекуда хотите!

– Пойду не в районное отделение, – «утешила» я, – а вналоговую полицию, вот тогда попрыгаешь. Если купила квартиру на честнополученные денежки, то, значит, налоги утаила, а если не заработала, то гдевзяла?

Люся вновь начала спадать с лица. Испугавшись, что она опятьустроит истерику, я поспешно добавила:

– Впрочем, мне не будет дела до этих денег, если напряжешьсяи припомнишь адрес.

Люся шмыгнула носом и сообщила:

– Город называется – Нагорье, фамилиё женщины той –Балабанова, а вот улицу не припомню.

– Мне нужен адрес мужчины, Николая.

– А его там не было, – абсолютно искренне сообщила воровка.– Оба письма вместе с баксами в одном конверте лежали. Там еще завещание было,с печатями.

– Какое?

– Ну, дескать, оставляю все свое имущество и деньгиБалабановой…

– Где оно?

Люся потупилась.

– Выбросила.

– Это все, что нашлось в конверте? Деньги, завещание и дваписьма?

– Еще записочка: «Бабушка, если Колька придет за Верочкой,отдайте ему письмо, а не явится в течение года, разорвите».

В этот момент щелкнул замок, и в комнату вошли двое детей –мальчик и девочка. Оба тащили набитые портфели. Девочка – возраста Маши, нониже ее на голову, вполовину тоньше, с редкими волосами и плохими зубами. Умальчика довольно низкий лоб, маленькие щелеобразные глазки и несуразно толстыещеки. Не даун, но что-то подобное.

Увидав постороннего человека, дети робко встали у порога.

– Здравствуйте, – прошептала девочка.