На это и был расчет: посидеть, завязать разговор и, цепляяслово за слово со свойственной Валерии изощренностью, вытянуть из Смольниковаесли и не историю Хингана, то хотя бы подступы к ней; если и не сведения оВольте, то хотя бы некие зацепки. Однако Кирилл Игоревич что-то уж больно сразувзял быка за рога!

– Не до выпивки, – буркнул Смольников, расстегивая «молнию»брюк и запрокидываясь на кровать. – В другой раз выпьем, а сейчас работаем посокращенной программе. Я совсем забыл, что ко мне вот-вот должны по делуприйти. Давай для начала на саксофоне поиграй, а там по времени посмотрим. Искорей. А то я сейчас лопну!

Да уж… Альбина только раз покосилась – и поспешно отвелаглаза. Ох, чего бы она только ни дала сейчас, чтобы смыться отсюда! А может,просто повернуться и уйти? Но разве оставишь Валерию одну с этим жеребцом? Нет,каков оказался этот Кирилл Игоревич! На улице расточал улыбки, а стоилозаманить женщин к себе, в сущего кобеля превратился!

– Сак-со-фо-он, – задумчиво протянула Валерия. – Ну,вообще-то я этого не делаю. Принципиально!

– Да? – хмыкнул Смольников из положения лежа. – Ипоступиться принципами не можешь? Ну, пускай твоя стажерка постарается.

Альбина прижала руку к горлу, пытаясь подавить рвотныйспазм.

– А ей, – выпалила Валерия, – запрещает ее мальчик!

Смольников изумленно приподнялся, не позаботившись, впрочем,навести порядок в одежде.

– Какой еще мальчик?!

– Ну, сутенер ее, непонятно, что ли? – огрызнулась Валерия,злясь, что не может овладеть ситуацией. – И вообще, нас никто из клиентов непросил вот так, прямо с порога, рот открывать. Что мы тебе, насосы ходячие, чтоли? Даже о гонораре не договорились. Может, у тебя и денег-то нет, а туда же…

Она осеклась, увидев, как Смольников с неожиданнымпроворством вскочил и, застегивая брюки, устремился в прихожую.

Женщины переглянулись. «Может, в окно?» – едва не вскрикнулаАльбина, вспомнив свой жизненный опыт, однако Валерия слегка качнула головой –и вдруг, к изумлению Альбины, бухнулась прямо в шубе на кровать, закинув ногуна ногу, с таким видом, словно лежание в этих несвежих простынях доставляло еймассу удовольствия. И выглядела она при этом очень убедительно – настолько, чтоневысокий человек в валенках, простенькой куртке и кроличьей ушанке,появившийся на пороге комнаты, в первую минуту замер, а потом на его лицепоявилось выражение неприкрытой гадливости.

Не говоря ни слова, он подскочил к Валерии и принялсяожесточенно тянуть из-под нее простыни.

Она лениво повела глазами на незнакомца.

– Дяденька, ты случайно не охренел? – спросила с холоднойвежливостью. – Или бельишко сменить надумал? Хорошее дело, а то тут про гигиенусекса, похоже, и слыхом не слыхали!

– Может, и сменить, да только не для тебя, курвища! –воскликнул тот. – Чего развалила телеса? Пошла отсюда!

Смольников стоял в дверях, привалившись к косяку, и довольноспокойно наблюдал за этим невесть откуда взявшимся праведником.

– Да брось ты, Семеныч, ну чего как с цепи сорвался? –пробормотал он вяло. – Мы только начали обсуждать с девушками некоторыеживотрепещущие проблемы, а ты…

Названный Семенычем только сейчас заметил, что Валерия неодна, и одарил Альбину лютым взглядом исподлобья.

– Ой, Кирила… – с клокотанием пробормотал Семеныч. – Твоесчастье, что Герман Петрович сегодня не приехал – меня послал. А ведьсобирался!

«Герман Петрович? Петрович… Да ведь он говорит про младшегоНалетова!»

Альбина, пораженная внезапной догадкой, не смогла скрытьволнения. Очевидно, Семеныч что-то почуял, потому что еще раз смерил еевнимательным взглядом, однако тут же обернулся к Смольникову, которого словнобы какая-то сила швырнула вперед.

– Гер-ман Пет-ро-вич? – выкрикнул он, чеканя каждый слог, свыражением такой пугающей ненависти, что брызги слюны, слетевшей с его губ,показались черными и зловонными. – А не хрен ли мне до этого блядскогопридурка? Да кто он такой, что вы меня им наперебой тычете? Да пусть онсдохнет, чистоплюй поганый, хоть завтра – я и не почешусь! Выискался на моюголову… А ты чего тут растопырилась? – без передышки, все с тем же выражениемзастарелой, патологической ненависти заорал он вдруг на Валерию. – Пошла вон,пошла! И стажерку с собой забери!

Валерию будто ветром сдуло с постели. Тот же сквозняк вынесиз комнаты и Альбину. Они пролетели по коридору, ударились в дверь, лихорадочношаря в четыре руки по замкам, пока не обнаружили, что не заперто. Вывалились наплощадку, а вдогонку донесся голос Смольникова:

– Да так, на улице привязались ко мне, бляди какие-то…

Очевидно, объяснял Семенычу, кто они такие.

Женщины молча скатились по лестнице, промчались через двор,где близ кучки «ракушек» Валерия оставила свою «Ниву».

Еще издали выставила пульт, в дверце щелкнул замок, иАльбина, словно ее что-то толкнуло, глянула вверх, на окна дома, из которогоони только что вырвались. Во втором этаже мелькнул силуэт. Кажется, это окноквартиры Смольникова?

Валерия распахнула дверцу:

– Садись скорее!

Пока Альбина втискивалась в машину, Валерия лихорадочнотыкала ключом в стояк – и вдруг опустила руки, откинулась на сиденье:

– Да что за черт? Я вся трясусь, как дура. Погоди-ка, надонемножко прийти в себя.

Вынула пачку сигарет, зажала одну губами; машинальнопротянула пачку Альбине, совершенно забыв, что та не курит. Альбина впотрясении вытащила сигарету и сидела, ломая ее дрожащими пальцами, невидящеуставясь перед собой.

Собственно, чего они так перепугались? Не крика же Смольникова,в самом-то деле! Всего-то и беды, что дурацкая, предельно неловкая ситуация, вкоторой они оказались перед внезапно появившимся Семенычем. Хотя… его можнотолько поблагодарить! Если бы не его приход, еще неизвестно, как они отбилисьбы от разошедшегося Кирилла Игоревича! Вон, даже Валерия растерялась…

Покосившись на Альбину и поймав ее встревоженный взгляд,Валерия криво улыбнулась:

– Фу, никак в себя не могу прийти. Сама не пойму, что это сомной стряслось. Потрогай, какие руки! – Она коснулась Альбининой ладонисовершенно ледяными пальцами. – Гадость, как лягушка!