– Чтоб меня черти забрали, – все-таки докончилГеральт.

Вампир тихо кашлянул.

– И этого исключить нельзя, – серьезно сказалон. – Но ты должен рискнуть. И я знаю, что рискнешь.

Геральт не ошибся. Да, как он и ожидал, вход в пещеру былзавален внушительной кучей черепов, ребер, берцовых и прочих костей. Однакозапаха тлена на ощущалось. Бренные останки были явно многовековыми и исполнялироль декорации, отваживающей возможных посетителей.

Во всяком случае, так ему подумалось.

Он ступил во тьму, под ногами захрустели кости.

Глаза быстро привыкли к темноте.

Он находился в гигантской пещере, каменной каверне, размерыкоторой глаз охватить был не в состоянии, поскольку пропорции нарушались ипропадали в кружеве сталактитов, свешивающихся с купола красочными фестонами.Из почвы, блестящей влагой и играющей разноцветным щебнем, вырастали белые ирозовые сталагмиты, толстые и приземистые у основания, истончающиеся кверху.Некоторые вздымались гораздо выше головы ведьмака. Другие соединялись наверху состалактитами, образуя колоннообразные сталагнаты. Никто его не окликнул.Единственным звуком, который удавалось услышать, было звонкое эхо плещущейся икапающей воды.

Он медленно шел, углубляясь в густеющий между колоннамисталагнатов мрак. Он знал, что за ним наблюдают.

Отсутствие меча за спиной ощущалось сильно, навязчиво иотчетливо – как отсутствие недавно выкрошившегося зуба.

Он пошел медленнее.

То, что еще секунду назад он принимал за лежащие у основаниясталагмитов округлые камни, теперь таращилось на него огромными горящимиглазищами. В плотной массе серо-бурых, покрытых пылью патлов раскрывалисьогромные пасти и сверкали конусовидные зубы.

Барбегазы.

Он шел медленно, ступал осторожно – барбегазы были повсюду,большие, средние и маленькие, они лежали на его пути и не думали уступатьдорогу. Пока что они вели себя на удивление спокойно, однако он не мог знать,что случится, если на кого-нибудь из них наступить.

Сталагмиты росли как лес. Невозможно было идти прямо,приходилось петлять. Сверху, с ощетинившегося иглами натеков купола, капалавода.

Барбегазы – их становилось все больше – сопровождали его,двигаясь следом и перекатываясь по почве. Он слышал их монотонную болтовню исопение. Чувствовал их резкий кислый запах.

Необходимо было остановиться. Между двумя сталагмитами, втом месте, которое он обойти не мог, лежал крупный эхинопс, ощетинившийсямассой длинных колючек. Геральт сглотнул. Он слишком хорошо знал, что эхинопсымогут выстреливать своими колючками на расстояние до десяти футов. У колючекбыло особое свойство – воткнувшись в тело, они обламывались, а острые концыпроникали вглубь и блуждали там до тех пор, пока не достигали какого-нибудьчувствительного органа.

– Ведьмак дурак, – услышал он из тьмы. –Ведьмак трус! Он боится, ха-ха!

Голос звучал необычно и чуждо, но Геральту уже не раздоводилось слышать такие голоса. Так говорили существа, не привыкшие общаться спомощью членораздельной речи и поэтому странно акцентировавшие и неестественнорастягивавшие слоги.

– Ведьмак дурак! Ведьмак дурак!

Он удержался от ответа. Закусил губу и осторожно прошелрядом с эхинопсом. Колючки существа заколебались на манер щупалец актинии. Ноэто длилось всего лишь мгновение, потом эхинопс замер и снова превратился вогромную кучу болотной травы.

Два гигантских барбегаза пересекли ему дорогу, что-тобормоча и ворча. Сверху, из-под купола, долетало хлопанье перепончатых крыльеви шипящий хохот, безошибочно сигнализирующий о присутствии листоносов ивеспертылей.

– Он пришел сюда, убивец, уничтожник! Ведьмак! –раздался во мраке тот же голос, который он слышал раньше. – Влез сюда!Осмелился! Но он без меча, уничтожник! Так как же он собирается убивать?Взглядом? Ха-ха!

– А может, – раздался другой голос, с еще менееестественной артикуляцией, – это мы его будем убивать? Ха-а-а?

Бормотание барбегазов слилось в громкий хор. Один, размеромв зрелую тыкву, подкатился очень близко и щелкнул зубами у самой ноги Геральта.Ведьмак сдержал так и рвущееся наружу ругательство. Пошел дальше. Состалактитов капала вода, будя серебристое эхо.

Что-то вцепилось ему в ногу. Он сдержался, чтобы неотбросить сразу.

Твореньице было небольшое, не больше собачки-пекинеса. Да инемного пекинеса напоминало. Мордочкой. Остальным было похоже на обезьянку.Геральт понятия не имел, что это такое. В жизни не видел ничего подобного.

– Ведь-мак! – визгливо, но вполне четко выговорилпекинесик, спазматически вцепившийся в сапог Геральта. – Ведь-мак!Ведь-мат! Сукин брат!

– Отцепись, – процедил ведьмак сквозь стиснутыезубы. – Отцепись от сапога или получишь под зад.

Барбегазы забормотали громче, резче и грознее. В темнотечто-то зарычало. Геральт не знал, что это было, звук напоминал коровье мычание,но он мог побиться об заклад, что коровой это не было.

– Ведь-мат, сукин брат!

– Отпусти сапог, – повторил Геральт, с трудомсдерживаясь. – Я пришел сюда безоружный, с миром. Ты мне мешаешь…

Он осекся и задохнулся волной отвратительной вони, откоторой глаза слезились, а волосы завивались в кудряшки.

Вцепившееся в лодыжку пекино-обезьянье творение вытаращилоглаза и испражнилось прямо ему на сапог. Отвратительную вонь сопровождали ещеболее отвратительные звуки.

Он выругался соответственно ситуации и отпихнул ногойнахальное твореньице. Гораздо деликатнее, чем следовало. Но все равно произошлото, что он и ожидал.

– Он пнул малыша! – зарычало что-то в темноте,перекрывая прямо-таки ураганный рев и вой барбегазов. – Он пнул малыша! Онобидел маленького!

Ближайшие барбегазы подкатились к самым его ногам. Онпочувствовал, как их сучковатые и твердые как камни лапищи хватают его и недают пошевелиться. О мех самого большого и самого агрессивного он вытеробгаженный сапог. Они тянули его за одежду. Он сел.

Что-то большое спустилось по сталагнату, соскочило на землю.Он с первого же мгновения знал, что это такое. Стучак. Кряжистый, пузатый,косматый, кривоногий, шириной в плечах, пожалуй, с сажень, с рыжей бородой,которая была еще шире.

Приближение стучака сопровождало сотрясение почвы, словноприближался не стучак, а першерон. Ороговевшие широкие ступни чудища были пополтора фута длиной каждая.