– Что тебя покоробило?

– Понимаете, – осторожно ответилая, – до того, как стать писательницей, я работала в журнале, писала статьина криминальные темы и очень хорошо знаю: осудить медицинского работникапрактически невозможно. Существует негласное правило: докторов не трогать.Какие бы вещи ни случались! Иногда хирурги оставляют внутри больного тампоны,зажимы, перчатки… Люди мучаются, подвергаются вторичным операциям, и ничего, смедиков словно с гуся вода. Порой журналисты ухитряются поднять скандал, вотнедавно случай был, бригада изъяла почку у еще живого мужчины. И снова этосошло им с рук. А тут взятка! Да тогда, по идее, следовало бы сунуть за решеткупрактически весь медицинский персонал. Вы-то сами себя лечите и, наверное, незнаете, что после каждой операции родственники несут «конвертики», а врайонные, муниципальные больницы без «барашка в бумажке» и соваться не следует.Мало что изменилось с советских времен, кроме научно-технического прогресса.Теперь имеется томограф, побывав внутри которого вы почти со стопроцентнойуверенностью узнаете правду о своем здоровье, но подобных аппаратов мало,больных много, можно и не дождаться очереди, которую блюдет молоденькаямедсестричка с копеечным окладом. Девушке хочется новые туфли, вам позарезтребуется томограф… Дальше говорить?

– Уж не такая я дура, – качнулаголовой баба Катя, – только Опара в особом месте служила, и деньги онавзяла не за то, чтобы устроить человека в больницу, а наоборот.

– Это как? – не поняла я изасмеялась. – Чтобы не лечить его?

– Верно.

– Вот бред! Хотя… постойте! Я поняла!Опара служила в психиатрической больнице и отпускала сумасшедших?

– Тепло, – кивнула баба Катя, –но не горячо, рядом ходишь! Ну-ка скажи, какие смертельные болезни знаешь?

Я, удивившись перемене темы беседы, послушностала перечислять:

– Инсульт, инфаркт…

– Заразные, – остановила менязнахарка, – инфекционные!

– СПИД, гепатит, сифилис,туберкулез, – начала я загибать пальцы, – да мало ли их существует, иот насморка, если не повезет, умереть можно, потом, вирусы постоянновидоизменяются, в последнее время появился какой-то птичий грипп и атипичнаяпневмония.

– Что ж про чуму, холеру и оспу невспомнила?

Я пожала плечами.

– Чума и оспа остались лишь в пробирке, ахолера перестала внушать ужас, ее научились достаточно хорошо лечить. Впрочем,как я уже говорила, скончаться можно от любой инфекции.

– Вот на то у Опары расчет и был, –кивнула Катя, – времена изменились, кое о каких несчастьях народ начистозабыл. Да что там простые люди, выросло поколение врачей, которые о лепреничего не знают, слыхом лишь слыхивали, ну, может, еще им картинки показывали,да и только.

– Лепра! – подскочила я. –Проказа?!

– Она самая, что про нее знаешь?

Я порылась в памяти.

– Немного. Страшная, неизлечимая впрежние времена болезнь, у человека пропадает чувствительность кожи, образуютсяязвы, проказа уродует внешность, появляется так называемое «лицо льва», покоторому хороший врач сразу вычислит больного. В древности прокаженные носилиспециальные балахоны, с капюшонами, практически полностью скрывавшими их тело,еще им предписывалось непрестанно звонить в колокольчик, чтобы люди моглиизбежать с ними контакта, так вроде.

– Верно, – кивнула старуха, –проказа коварная болезнь, заразишься ею в двадцать лет, а то, чем болен,узнаешь в сорок пять, такой вот огромный инкубационный период.

– Разве проказой еще болеют? – изумиласья.

– Да, – ответила баба Катя, – иОпара работала в лепрозории. Знаешь про такие заведения? Туда больных лепройсвозят.

– Ну… название слышала…

Старуха встала, налила в чайник новую порциюводы и продолжила:

– Не все врачи теперь знакомы с этой болезнью.Часто человек, в особенности в каком-нибудь глухом местечке, никогда и неузнает, от чего мается, лечит язвы всякими мазями, слышит самые диковинныедиагнозы, ну вроде съездил он на море и теперь его какая-то неведомая бактерияжрет. Кабы проказа, как оспа, мигом проявлялась, сразу понятно было бы, что кчему! Заболел Ваня, через день его жена Таня, потом их дети, соседи, ипошло-покатило. С эпидемией справиться можно, чай, не Средние века, есть нынчеспособы, но проказа коварна. Заболел Ваня, лечился, мучился лет десять и помер,освободил семью. Таня жива-здорова, дети веселы, о соседях говорить нечего. Нуи через двадцать пять лет вдруг начинает заживо гнить женщина, с которой Ванясвоей жене разок изменил. Кто-нибудь свяжет ее болезнь с кончиной Вани? Бабапозабыла давно, с кем спала по случайности в молодости. Лечит ее молоденькаясвиристель, в голове у которой проказы нет, она, как ты, считает, что лепраосталась лишь в учебниках. Ясненько?

Я кивнула.

– Лепрозории в стране есть, – вещалабаба Катя, – и работают там настоящие подвижники. Зарплата у них не сильноот других отличается, а труд намного тяжелее. Но встречаются и такие, какОпара. Вот уж правду говорят: чужое несчастье – ворону счастье.

Я, раскрыв рот, слушала старуху, а та снедрогнувшим лицом сообщала совсем невероятные вещи.

Уж не знаю, правда это или нет, рассказ ясейчас передаю со слов бабы Кати, а та, в свою очередь, опиралась на тесведения, которые узнала от Насти. Вполне вероятно, что знахарка и не совсемточно знала подробности о несчастных, страдающих от лепры… но давайте попорядку.

Настю в лагерь, где сидела Катя, привезли издругого места. Отчего заключенную перекинули из одной, так сказать, «точкиотсидки» в другую, Катерину не интересовало, она вообще старалась держаться оттоварок подальше, и ей это легко удавалось.

На зонах во все времена, при коммунистах тоже,существовал дефицит медработников. Ну не желали врачи работать за решеткой,зарплата маленькая, служба тяжелее некуда. В советские годы выручало обязательноераспределение, некоторым выпускникам медвузов вручали предписание отработать назоне. Естественно, бывшие студенты, как могли, пытались отвертеться отоказанной «чести», поэтому одной из головных болей начальников зоны был вопрос:где взять медика? И очень часто в нарушение всех правил в местных амбулаторияхоказывались представители «контингента», доктора, осужденные за бытовыепреступления, чаще они были намного опытнее врача, только что получившегодиплом и оказавшегося на зоне по распределению.