– Она просила сообщить вам, что умирает.

– Где?

– В больнице.

– Адрес продиктуйте, – потребовалаЕпифания.

Катя поспешно назвала город и улицу.

– Спасибо, – ответила незнакомка иотсоединилась.

Катя растерянно глядела на телефон. Епифанияне проявила ни беспокойства, ни элементарного любопытства, не сталавскрикивать, ахать, охать…

Через две недели Катю вызвали в комнатусвиданий. Там сидела совершенно незнакомая женщина непонятного возраста, одетаяв старомодное платье темного цвета, волосы посетительницы покрывал платок.

– Тут гостинец тебе, – приветливо,словно хорошей знакомой, сказала она, – чай, сахар, конфет немного. Необессудь за малость.

– Как вас зовут и почему вы передаете мнеподарки? – изумилась Катя.

– Епифанией, – ответила женщина, –мы с тобой по телефону говорили, а привет Настя Опара прислала.

– Она жива?

Епифания вздохнула и ушла от прямого ответа.

– Анастасия тебе за все благодарна.

– Так я ничего особенного не сделала.

Епифания улыбнулась.

– Это тебе так кажется!

– Просто позвонила вам по ее просьбе.

– Не всякая на такое согласится.

– Ерунда.

– Нет, – строго оборвалаЕпифания, – неправильное слово. Кто ж милосердие так называет. Анастасияговорила: ты скоро освобождаешься?

– Если беды не случится, то зимой, –суеверно ответила Катя.

– Куда ж пойдешь?

– Не знаю, – растеряласьзнахарка, – домой, наверное. Впрочем, никаких вестей из родных мест я неимею, может, уж и бани, где последнее время жила, нет. Ну не выкинут меня на улицу,пристроят небось.

Епифания поправила платок.

– К нам приезжай, примем, адрес запиши.Сначала поездом до Москвы, затем электричкой в Буркино, ну а дальше пешком илина автобусе, как повезет.

– Не чувствую я в себе сил «христовойневестой» стать, – тихо сказала Катя, – не церковный я человек.

– И не надо, – просто ответилаЕпифания, – я тебя в гости зову. Понравится, живи себе, места много,станешь матушке Одигитрии помогать, она у нас за лекаря. Не по вкусу тишь иглушь окажутся, в другом направлении счастье поищешь. Все равно тебе идтинекуда.

Катя послушалась Епифанию и приехала вобитель, там она с огромным удивлением встретилась с Настей, которая опятьстала толстой и выглядела совершенно здоровой.

Некоторое время женщины жили при монастыре,потом Епифания, у которой имелись совершенно неограниченные связи, выбила дляних комнаты в Буркине, так Опара и Катя очутились в одном доме. Катя, которойсуд запретил заниматься знахарством, служила в детском саду нянечкой, Настямыла полы в местной школе.

Один раз знахарка, давшая сама себе клятвуникогда не помогать больным, не удержалась и вправила спину скрюченному больюсоседу. Мигом по бараку разнесся слух о костоправе, и к Кате потянулись люди.Пришлось снова браться за старое ремесло, только теперь она была крайнеосторожна, никаких подарков, кроме конфет и баночки кофе, не брала, аборты неделала, от бесплодия не лечила. Катя щедро раздавала микстуру от алкоголизма,сироп от кашля, мазь от порезов и ожогов, от больных детей она шарахалась, родыне принимала. Даже тогда, когда в России появилась тьма нелицензированныхцелителей, знахарка не изменила своим принципам. Одного полученного урокахватило на всю оставшуюся жизнь.

Недавно барак начали расселять, Катя первойполучила квартиру, теперь наконец-то, на старости лет обретя отдельное жилье,она ощущает себя королевой: вода, туалет, газ, что еще надо для счастья?

– А где Опара? – в нетерпенииспросила я.

– Не знаю.

– Она к вам не приходит?

– Зачем?

– Ну… вы же дружили.

– Вовсе нет, просто жизнь столкнула. ЯНасте помогла, она меня отблагодарила, с Епифанией познакомила. Если каждыйчеловек хоть одному себе подобному поможет, тут-то и настанет божьецарство, – спокойно ответила знахарка. – Закон всемирного добра.

– И где сейчас Опара?

– Я не знаю.

– А кто такая Лера?

– Лера?

– Валерия Опара.

– Понятия не имею!

Меня охватило раздражение.

– Но как же так! Ведь в самом началенашего разговора вы сказали…

– Что? – улыбнулась баба Катя.

– Что знаете Опару.

– Ясное дело, жили рядом долго.

– Леру!

– Ты меня неправильно поняла, –нахмурилась бабка.

– Но зачем тогда столь долго и подробноживописали свою жизнь?

Знахарка поправила кофту.

– Старость ум изводит, тоскую тут водиночестве, вот и решила поболтать.

– И еще я не поняла: при чем в вашейистории проказа?

Баба Катя хмыкнула.

– Настя Опара в лепрозории работала,врачом. А в том учреждении порядки почище, чем на зоне. Сейчас много чего вгазеты повыплескивалось, информации всякой, а о лепрозориях молчок, словно нетуих. Так ведь неправда, работают себе люди, и лепра существует. Только писакитуда не едут, боятся. Прокаженных-то вылечить не могут, ну чуть-чуть жизнь имскрасят, но радикального средства нет. Сожрет лепра заживо, долго мучитьсястанешь. Лепрозорий хуже тюрьмы, нет надежды из него выйти по-честному, ну чтоботпустили, м-да… А так, конечно, всякое случалось, вот, например… кха… кха…

Знахарка старательно стала кашлять.

– Что «например»? – насторожиласья. – Баба Катя, вы же что-то знаете, ну скажите!

– Например, – мирно продолжилаколдунья, – врачи тоже боятся, не всякий в лепрозорий работать пойдет,заразиться-то легко, и бывает такое. С медсестрами беда, ой беда… Платят мало,работы полно!