Гордеев взял Настю к себе с одной-единственной целью: онхотел иметь в отделе собственного аналитика. Каменская и в самом деле многогоне умела, она никогда не занималась спортом, не бегала, не стреляла, не владеласамбо. Зато она умела думать и анализировать. И глупец тот, кто полагает, чтоуж это-то умеют все, уж здесь никакого мастерства не нужно. Вот выбитьдевяносто восемь из ста – это да! Гордеев, человек неглупый и, главное, никогоне боявшийся, взял Настю на должность старшего инспектора. И ни разу непожалел. Настя работала по всем преступлениям, которыми занимались сыщики вотделе Гордеева. Выдвигала версии и придумывала способы их проверки,разбиралась в горах информации и думала, думала, думала. У нее былафеноменальная память, а также способность мгновенно извлекать из нее нужныесведения.

Сыщики гордеевского отдела признали Настю далеко не сразу.Особенно раздражало их то, что Гордеев настоял на выделении ей отдельногокабинета, чего на Петровке сроду не случалось. Поначалу они даже сделали изНасти что-то вроде «барышни на телефоне», раз уж она все равно целый день сидитв кабинете. Признание приходило медленно и трудно. Зато теперь те, ктонепосредственно работал с ней, готовы были пылинки с нее сдувать. И все-такиНастя Каменская пребывала в состоянии хронической тревоги, постоянно опасаясь,что в ней разочаруются.

Вот и сейчас, сидя в низком кресле перед нависающим над нейначальником, она готовилась услышать что-нибудь нелицеприятное. Но ошиблась.

– Мне не нравится, как работают по делуФилатовой, – вдруг сказал Гордеев. Ходьба по кабинету всегда сопровождалапроцесс раздумий и принятия решения. Виктор Алексеевич остановился и сел рядомс Настей. Это означало, что решение принято. – С самого начала сделаномного ошибок, – продолжил он, – многие из них исправить невозможно.Рассказываю суть. Филатова прилетела из командировки в ночь с двенадцатого на тринадцатое.Тот подозреваемый, которого задержали, показал, что подвез ее из Внукова – емубыло по пути. Филатова оставила ему паспорт и поднялась в квартиру за деньгами.Через пятнадцать-двадцать минут ему надоело ждать, он посмотрел в паспортеномер квартиры и пошел за Филатовой. Дверь квартиры не заперта, замок поднят«на собачку». Филатова лежит на кухне возле плиты без признаков жизни. Водительпытается сделать искусственное дыхание, после чего вызывает «Скорую» и звонит вмилицию. Дальше начинается безобразие. На место выехали дежурные оперативникиГолованов и Бажов. Ты их знаешь. И знаешь, что у них мерзкий характер, особенноу Бажова. Водитель, к несчастью, оказался бывшим милиционером, сейчас работаетв какой-то коммерческой фирме. Ну и зарабатывает соответственно. Для Бажова иГолованова это – как красная тряпка для быка. Они вцепились в него мертвойхваткой, не поверили ни одному слову и задержали на семьдесят два часа. Хужевсего другое. Водитель обратил их внимание на две вещи. Первое: пока он ждалФилатову в машине, из дома вышел мужчина. Второе: на плите, на одной изконфорок, стоял теплый чайник. Если водитель говорит правду, то Филатову кто-тождал в квартире. Наши герои озверели окончательно от того, что подозреваемыйсует нос в осмотр места происшествия, и начали на него орать. В протоколеосмотра этот теплый чайник, конечно, не отражен. Вообще ненависть к бывшемуколлеге, который теперь зарабатывает больше, чем они, их совершенно ослепила.Осмотр места происшествия проведен некачественно. Они прицепились к тому, чтона теле нет меток от электротока, несмотря на то что судмедэксперт им несколькораз повторил, что так бывает.

– Они эксперту не поверили? – удивилась Настя.

– А что им эксперт, когда подозреваемый – вот он, прямоперед ними стоит.

– А мужчина, который выходил из дома?

– И этого не сделали. Если водитель не врет и мужчинадействительно выходил, то он или шел из квартиры Филатовой, или из другойквартиры, но в интересующее нас время. В три часа ночи стоит такая тишина, чтомуха пролетит – слышно. Этот мужчина, если он существует и если он не убийца,может быть ценным свидетелем. Да куда там! – Гордеев раздраженно пнулногой стул. – Короче, Анастасия, я хочу, чтобы ты подумала об этом. Завтраутром истекут семьдесят два часа, и водителя выпустят. Я уверен, что противнего ничего не найдут. Сведения, которые успели собрать за субботу ивоскресенье, возьми у Миши Доценко. И пусть он поговорит с задержанным так, какты считаешь нужным.

– Может, я сама с ним поговорю, ВикторАлексеевич? – робко предложила Настя. – Это проще, чем Мишуинструктировать. Очень уж он горячий.

– Мишу учить надо, а не делать за него егоработу, – отрезал Гордеев. – А тебе я запрещаю разговаривать сзадержанным. Ты у меня не для этого работаешь.

Полковник, наверное, не смог бы с уверенностью ответить навопрос, почему он так бережет Настю Каменскую, почему так прячет ее от всех. Ногде-то в глубине сознания, почти на уровне инстинкта, жило убеждение, что Настя– его козырная карта. Поглядев на расстроенное лицо своей подчиненной, он вдругшироко улыбнулся.

– Иди, деточка, подумай как следует, – ласковосказал Колобок. – Завтра мне расскажешь, до чего додумалась.

* * *

После ухода Каменской Виктор Алексеевич Гордеев сновазаметался по кабинету. Ему нужно было решить для себя непростой вопрос: чтоделать с версией о причастности племянника президента Фонда поддержкипредпринимательства к изнасилованию двенадцатилетней Наташи Ковалевой. Сама посебе версия казалась ему перспективной, но он очень не хотел втягивать своихребят в политические дрязги. После недолгих раздумий Гордеев решил принять ударна себя. Подсел к телефону, набрал номер. Он звонил своему давнему приятелюЖене Самохину из пресс-центра МВД.

– Витя! – обрадовался Самохин. – Пропащаядуша! С работы звонишь?

– С работы, – подтвердил Гордеев.

– Значит, по делу, – сделал вывод Самохин. –Говори сразу, что надо, я через пять минут убегаю.

– Женя, мне нужна информация на Ковалева ВиталияЕвгеньевича из аппарата вице-премьера Аверина и на Виноградова из ФФП.

– А виллу в Каннах и лимузин? Не надо?

– Женечка, ну пожалуйста. Мне много не надо. Я толькохочу знать, знакомы ли они, и если знакомы, то в каких отношениях, а если незнакомы, то в каких сферах их интересы могут пересечься. Вот и все. А, Женя?

– Что, и чернухи никакой не надо? – недоверчивопереспросил Самохин.

– Не надо. Меня интересует только их связь. Сделаешь?

– Сделаю, – вздохнул Самохин. – Вечеромпозвоню тебе домой.

Но Гордеев не был бы Гордеевым, если бы ограничился толькоэтим. Недаром о его недоверчивости ходили легенды. И дело было не в том, что онне верил людям. Он никогда не забывал, что правда и истина – далеко не одно ито же.

* * *

Выйдя из кабинета начальника, Настя Каменская отправилась вдежурную часть просматривать сводки и рабочую книгу дежурного по городу. Никтоне мог бы точно сказать, что она ищет в этом ворохе сведений, может быть, этогоне знала и сама Настя. Но тем не менее каждый день она открывала толстыйжурнал, что-то выписывала на листок бумаги, делала одной ей понятные заметки.