Ему очень нравилось, то что он видел.

В зеркале отражался мужчина среднего роста, с хорошейфигурой, ... ни грамма лишнего веса, но и худым его никто бы не назвал, словом,по его собственному мнению, весьма привлекательной внешности и без единогонедостатка.

Откинув с высокого лба прядь светлых непослушных волос,Гевин недовольно насупился. Черт бы побрал эти кудри. Вечно разлетающиеся вовсе стороны, пышные и непокорные, они придавали ему мальчишеский вид. Боже, какже он их ненавидел! Пришлось даже отрастить усы, но и с ними Гевин казалсягораздо моложе своих двадцати пяти лет.

Цвет его вечно взлохмаченных волос нравился ему ещё меньше.Светло-пшеничного оттенка, они порой напоминали ему яичный желток. Тем неменее, женщинам он нравился - и его непослушные вихры, как ни странно, тоже. Нучто ж, оптимистично подумал он, значит, все не так уж плохо.

Он придвинулся ещё ближе к блестящей поверхности и принялсяозабоченно разглядывать крохотное пятнышко в уголке глаза. Глазами он былсовершенно доволен, ему был по душе даже их необычный темно-голубой цвет. Многолет назад одна из многочисленных шлюх, без которых он не мыслил своегосуществования, как-то в ярости крикнула ему, что у него взгляд как у ядовитойзмеи. - Ты настоящая змей, - кричала она, - хоть и с синими глазами, настоящееотродье Сатаны!

Злобная усмешка искривила тонкие губы. Змея! Ну, что же,неплохо, он был даже польщен таким сравнением. Кое-кто из его приятелей, с кемон часто проводил время за дружеской попойкой, даже сами иногда называли его"змеей" и он не обижался. Казалось, что это прозвище делает егозначительнее, старше ... что он становится больше похожим на отца. Да, сгордостью подумал он, Стюарт Мейсон был не последним человеком в Кентукки, иесли бы не этот трижды проклятый Тревис Колтрейн, был бы жив и сейчас.

Его мальчишеское лицо исказила судорога гнева. Хотя он и былещё почти ребенком, когда случилась беда, но отчетливо помнил все, как будтоэто случилось вчера. Перед его глазами снова возникла страшная картина: вотбездыханное тело отца вносят в дом и кладут на кухонный стол. В ушах звенитстрашный крик матери, и маленький Гевин чувствует, как все холодеет внутри исудорога страха скручивает желудок. До сих пор ему иногда снилось мертвое лицоотца, залитое кровью и прямо между широко раскрытых глаз - черная дыра.

Вместе с людьми, которые принесли домой тело отца, пришла иЭлейн Барбо. Именно она и была тем человеком, который взял на себя трудобъяснить юному Гевину, что его отец верил в одно, а Тревис Колтрейн - вдругое. Она сказала также, что Гевину ещё не раз придется слышать об отцеразные небылицы, например, что он был членом страшного Ку-клукс-клана, и делалвсякие ужасные вещи, но Элейн сказала, что мальчик не должен верить этому. -Твой отец, - продолжала шептать она, - был храбрейшим из храбрых, потому чтожизни своей не пожалел, защищая то, во что свято верил. А верил он в превосходствобелой расы и в то, что ниггеры должны знать свое место. И ты, Гевин, не должендумать плохо об отце ... - И он вырос с гордостью за Стюарта.

Его мать так никогда и не оправилась от этого удара.Казалось, желание жить покинуло её, она лежала целыми днями, забыв обосиротевшем Гевине, и не прошло и года, как её не стало. Единственные близкиеродственники мальчика, дядя с женой, и не подумали взять к себе сироту. Этойбездетной паре шумный и подвижный ребенок показался слишком большой обузой. Ониуже обсуждали, что, может быть, стоит отправить его в городской приют, но тутвмешалась Элейн. Категорически заявив, что не позволит сыну Стюарта жить счужими людьми или рассчитывать на городскую благотворительность, она увезламальчика с собой. Так Гевин впервые попал в огромный, фантастической красотыособняк семьи Барбо, и с этого момента он уже никогда не жил прежней жизнью. Онузнал, каково это - не знать ни в чем нужды, носить роскошную одежду, дорогуюобувь, забыть о том, как ложиться спать на пустой желудок. Потом Элейнненадолго уехала, а вернувшись, привезла с собой Дани Колтрейн. Бог свидетель,разве он рассердился на это? Кто бы знал, каково это было - жить бок о бок сотродьем человека, который лишил его отца, а ведь он, черт побери, и слова несказал! И никогда бы не сделал этого, скорее по своей воле отправился бы вприют навечно. Он так и сказал тогда Элейн, а та, вздохнув, погладила мальчикапо голове и объяснила коротко, что Дани не виновата в том, кто её отец. Онадобавила, что девочка - дочь её родной сестры и, следовательно, член семьиБарбо, и это самое главное, а, значит, и обсуждать тут нечего.

Поначалу Гевину приходилось нелегко, но мало-помалу онпритерпелся и привык. А по мере того, как они становились старше, девочка всебольше начинала нравиться Гевину и теперь он удовольствием останавливал на нейвзгляд. Шли годы, и Дани постепенно хорошела, превращалась в хрупкую,очаровательную девушку с глазами цвета свежего меда. По спине рассыпаласьгустая копна светло-каштановых волос, а изящная фигурка, стройная, какфарфоровая статуэтка, не раз заставляла сердце Гевина отчаянно колотиться вгруди. Он сравнивал её с сочным, истекающим соком плодом, и у него чесалисьруки сорвать его.

Пока дети росли, внезапно скончался отец Элейн, а та, ничегоне понимая в семейных делах, принялась хозяйничать сама И не прошло инескольких лет, как они были разорены. Поэтому, когда французский аристократграф Клод де Бонне сделал Элейн предложение, та не колебалась ни минуты.Облегченно вздохнув, она ухватилась за эту возможность и уехала во Францию. Уде Бонне был прелестный маленький замок на вершине скалы на берегу Средиземногоморя, недалеко от Монако. Туда Элейн перевезла и детей.

Никогда ещё Гевин так не скучал по дому, как в те первыегоды. Поначалу он безумно хотел вернуться в Кентукки, но потом понемногу привыки новая жизнь постепенно даже понравилась ему, особенно после того, как оноценил её преимущества. Благодаря принцу Чарльзу Ш, тридцать три года томуназад разрешившего на своей земле азартные игры и построившего первое казино,Монако - или Монте Карло, как называл его сам принц, скоро превратилось вбурлящую жизнью роскошную столицу игорного бизнеса. Жизнь здесь была сказочнойи восхитительно интересной, и Гевин вскоре страстно полюбил её. Все реже и режеон думал о возвращении в Америку, и постепенно его мечты о родине как бызаволокло легкой дымкой. Не то, чтобы он решил навсегда остаться во Франции,просто теперь возвращение откладывалось на неопределенный срок, когда он,например, постареет настолько, что просто будет уже не в состоянии наслаждатьсявсеми прелестями Монте Карло.

Внезапно волна возмущения нахлынула на Гевина, когда онвспомнил, что граф в конце концов тоже поддался безумной страсти к игре. Икогда, не больше года назад, он был застрелен на дуэли, очень быстровыяснилось, что к этому времени он уже успел промотать почти все состояние. Стех пор вся жизнь Элейн проходила в судорожных попытках хоть как-то сохранитьжалкие остатки богатства покойного мужа и свести концы с концами.

Наконец, дела пошли настолько плохо, что Гевин решилпоговорить с Элейн. Он поинтересовался, почему она не потребует, чтобы Колтрейнувеличил содержание Дани, ведь ему было хорошо известно, что тот к этомувремени разбогател и стал владельцем одного из самых крупных месторожденийсеребра в Неваде.