Джордж Мейхью немного смягчился.

Страшное событие в жизни девушки. Он ей симпатизирует. Былобы значительно лучше, если бы она никогда не узнала правды. И какая надобностьговорить об этом сейчас? Она хочет знать? Да, но что именно можно знать? Есть,конечно, отчет о процессе. Он лично полагает, что не было сомнений насчетвиновности миссис Крейл. Конечно, кое-что ее оправдывало. Художники – люди, скоторыми не так-то легко жить. Подождите, подождите, гм… Кажется, леди Диттишембыла той молодой женщиной, которая замешана в деле.

Пуаро ответил, что именно так.

– Газеты еще иногда вспоминают об этом деле, – прибавилМейхью. – Потому что эта дама частенько фигурировала в бракоразводныхпроцессах. Теперь, как вам, видимо, известно, она очень богата. До Диттишемабыла замужем за этим исследователем… И она личность, которая почти все время втой или иной мере находится в центре общего внимания. Она – тип женщины, которойнравится известность.

– И возможно, известные люди, – подсказал Пуаро.

Эта мысль понравилась Джорджу Мейхью.

– Да, конечно, возможно, и так. Вполне возможно.

Пуаро спросил:

– Ваша фирма представляет интересы миссис Крейл напротяжении многих лет?

Джордж Мейхью отрицательно покачал головой:

– Ничего подобного. Юристами у Крейлов были «Джонатан иДжонатан». Однако, принимая во внимание обстоятельства, мистер Джонатан счел неудобнымзащищать интересы миссис Крейл и договорился с моим отцом, чтобы мы взяливедение дела на себя. Мне кажется, вам было бы интересно, мсье Пуаро,встретиться со старым Джонатаном. Он сейчас на пенсии – ему под семьдесят… Онзнал все интимные дела семьи Крейл и мог бы сказать значительно больше, чем я.Собственно, я не могу вам рассказать абсолютно ничего, я был тогда мальчиком.Мне кажется, что я даже не был на том процессе.

Пуаро поднялся, и Джордж Мейхью, поднявшись также, добавил:

– Возможно, вы сочтете необходимым поговорить с Эдмундсом,нашим административным секретарем. Он тогда работал у нас и проявлял большойинтерес к делу.

Эдмундс был не очень-то разговорчив. Глаза его выражалиблагоразумие и осмотрительность, свойственные законникам. Он внимательноразглядывал Пуаро, пытаясь составить о нем суждение еще до того, как начнетсябеседа.

– Да, я помню дело Крейл, – сказал он и добавил сурово: –Это была жуткая история. – Эдмундс направил свой проницательный взгляд наЭркюля Пуаро, словно измеряя его. – С тех пор прошло много времени, и не стоитворошить ее снова.

– Приговор суда не всегда конец дела.

Квадратная голова Эдмундса медленно качнулась в знаксогласия.

– Я могу сказать, что вы правы.

Эркюль Пуаро сказал:

– Миссис Крейл оставила девочку.

– Да, я припоминаю. Ее, кажется, отправили к родным заграницу? Не так ли?

– Именно так. И дочь твердо убеждена, что ее мать невиновна.

Густые брови мистера Эдмундса поднялись.

– Вот в чем дело!

Пуаро спросил:

– Возможно, есть что-то такое, что вы могли бы мне сообщитьи что подкрепило бы эту уверенность девушки?

Эдмундс долго раздумывал, потом покачал головой:

– Честно говоря, не могу утверждать, что есть. Я восхищалсямиссис Крейл. Кем бы она ни была, она прежде всего была леди. Не то что та,другая, – всего-навсего шлюха. Бесстыдная. Она из тех, что бросаются на шеюмужчинам. И не стыдилась показывать это! А миссис Крейл была дамой из высшегообщества.

– Что не помешало ей стать убийцей?

Эдмундс нахмурил брови, сказал взволнованно:

– Этот вопрос я ставлю перед собой ежедневно. Она сидела наскамье подсудимых такая спокойная, такая кроткая! «Не могу поверить», – твердиля себе все время. Но… Не знаю, сумеете ли вы меня понять, мсье Пуаро… Ксожалению, ни во что иное невозможно было поверить. Яд не мог попасть в пивомистера Крейла случайно. Его кто-то влил туда. Если это была не миссис Крейл,то кто же?

– В этом и суть, – сказал Пуаро. – Кто?

И снова проницательные глаза строго ощупали его лицо.

– Итак, каково ваше мнение? – спросил мистер Эдмундс.

– А ваше?

Старик помолчал минуту, затем сказал:

– Но аргументов, которые хотя бы немного помогли, не было.Абсолютно никаких.

– Вы присутствовали на процессе?

– Ежедневно.

– Вы слышали показания?

– Да.

– Вас ничто в них не удивило? Не показалось… неискренним?

Эдмундс ответил коротко:

– То есть кто-то из них врал?.. Но разве у кого-то былапричина желать мистеру Крейлу смерти? Извините меня, мсье Пуаро, но я считаюэту идею слишком мелодраматической.

– И все же я прошу вас хоть немного над этим подумать, –настаивал Пуаро.

Он смотрел на умное лицо Эдмундса, в его полные раздумьяглаза. Эдмундс покачал головой.

– Мисс Гриер… – произнес он. – Слишком желчна инедоброжелательна! Мне казалось, что при многих вопросах она теряласамообладание. Но Крейл был ей нужен живым, с мертвым ей нечего было делать.Она, понятное дело, хотела видеть миссис Крейл на виселице. И это потому, чтосмерть лишила ее человека, которого она любила. То была тигрица, у которойвырвали добычу. Нет, мистера Крейла она хотела живого. Филипп Блейк был такжепротив миссис Крейл. Он вонзал в нее нож при любом удобном случае. Но надопризнать – он был по-своему честен. С мистером Крейлом они дружили. Его брат,Мередит Блейк, весьма неудачный свидетель-путаник, нерешительный, не уверенныйв своих ответах. Я видел много подобных свидетелей: создается впечатление, чтоони лгут, хотя, по сути, все время говорят правду. Он был не слишкомразговорчив, этот Мередит Блейк, и все же адвокат вытянул из него довольномного. Блейк – типичный обыватель, из тех, кого легко сбить с толку. Затогувернантка держалась очень хорошо. Не будучи многословной, она отвечала напоставленные вопросы корректно и точно. Слушая ее, невозможно было сказать, начьей она стороне. Хладнокровная женщина, твердо стоящая на земле. – Послекороткой паузы он продолжал: – Меня нисколько не удивило бы, если бы оказалось,что она знает об этом деле значительно больше, чем говорила.