– Возможно, потому что я уже стар, но я, мсье Пуаро, нахожув беззащитности молодости кое-что такое, что доводит меня до слез. Молодостьтак уязвима… Она жестока, но в то же время не уверена в себе, великодушна иодновременно требовательна.

Он поднялся, подошел к книжному шкафу, взял с полки книгу,полистал ее и громко прочел:

«Еще два слова. Если ты, Ромео,

Решил на мне жениться не шутя,

Дай завтра знать, когда и где венчанье.

С утра к тебе придет мой человек

Узнать на этот счет твое решенье.

Я все добро сложу к твоим ногам

И за тобой последую повсюду».[2]

Устами Джульетты говорят любовь и молодость. Безудержнооткровенно, без так называемого девичьего целомудрия. Это – смелость,настойчивость, безжалостная сила молодости. Шекспир хорошо знал ее, этумолодость. Джульетта избрала Ромео, Дездемона жаждет Отелло. У молодых нетсомнений, нет страха, нет ложной гордости.

Пуаро проговорил задумчиво:

– Выходит, по-вашему, Эльза Гриер говорила словамиДжульетты?

– Да, она была ребенком. Избалована судьбой, молода,красива, богата. Она нашла себе друга и жаждала его. Это был не юный Ромео, ахудожник средних лет, женатый. Для Эльзы не существовало какого бы то ни былокодекса, который мог бы остановить ее. Ее кредо было созвучно современномудевизу: «Берите все, что хотите! Мы живем только раз!»

Джонатан вздохнул, откинулся на спинку кресла и снова началпостукивать пальцами по подлокотнику.

– Хищная Джульетта! Молодая, безжалостная, но страшноуязвимая, она поставила под удар все. Видно, она надеялась выиграть, но впоследний миг на сцену вышла смерть. И тогда живая, несдержанная Эльза умерла,оставив вместо себя мстительную, холодную, жестокую женщину, которая всей душойненавидела ту, рука которой перечеркнула все ее надежды…

Он сменил тон.

– Да, да! Извините меня за такой переход к мелодраме.Молодая женщина с жестокими и примитивными взглядами на жизнь. Вообще персонажнеинтересный: посредственная девушка, которая ищет героя, чтобы поставить егона незанятый пьедестал.

Пуаро сказал:

– Если бы Эмиас Крейл не был знаменитым художником…

Джонатан поспешил подтвердить:

– Именно так, именно так! Вы прекрасно уловили суть.Девушки, подобные Эльзе, обожествляют знаменитостей. Мужчина должен чего-тодостигнуть… Кэролайн могла бы полюбить и страхового агента, и банковскогоклерка. Она любила в Эмиасе мужчину, а не художника. И при этом не шланапролом, как Эльза… Но Эльза была молодой, красивой и, по-моему, ранимой.

Эркюль Пуаро попрощался и в задумчивости отправился спать.Проблема личности всегда его волновала. Для Эдмундса Эльза была игривой, нибольше ни меньше; для старого Джонатана – извечной Джульеттой. А КэролайнКрейл? Все видели ее по-разному. Деплич относился к ней с презрением, потомучто она с самого начала отказалась от борьбы. Для молодого Фогга Кэролайнолицетворяла романтизм. Эдмундс видел в ней лишь леди. Джонатан описал ее какпылкую, но скрытную женщину. А какой бы представил ее он, Эркюль Пуаро?

«От ответа на этот вопрос, – подумал он, – зависит успехрасследования. До сего времени никто из тех, с кем я имел беседу, не сомневалсяв том, что, кем бы ни была Кэролайн Крейл, она все же убийца».

Инспектор полиции в отставке Хейл задумчиво раскурил трубкуи сказал:

– Что за странная идея, мсье Пуаро?

– В самом деле, она немного необычна.

– Ведь с тех пор прошло столько времени…

Эркюль Пуаро предчувствовал, что скоро эта фраза емунадоест. Поэтому коротко ответил:

– Что, разумеется, еще усложняет дело.

– Ворошить старое, – рассуждал инспектор. – Если бы хотьбыла какая-то цель.

– Цель есть.

– Какая?

– Кое-кто пытается отыскать правду ради самой правды. Мне,например, нравится правда. И кроме того, не следует забывать молодую девушку.

– Да, я понимаю ее, но, извините, мсье Пуаро, вы жеизобретательный человек. Почему бы вам не придумать для нее какую-нибудьлегенду?

– Вы не знаете этой молодой девушки.

– Ну и что? Для человека с вашим опытом…

Пуаро выпрямился.

– Очень возможно, мой друг, что я мастер в искусстве лжи.Такова, кажется, ваша мысль? Однако у меня другие взгляды на то, что называетсяморалью. У меня есть свои принципы.

– Извините, мсье Пуаро, я не хотел обидеть вас. Но это былабы ложь ради благородного дела, если можно так выразиться.

– Вы так считаете?

Хейл спокойно пояснил:

– Огромное горе для девушки – счастливой, невинной,обрученной – узнать, что ее мать была убийцей. На вашем месте я пошел бы к нейи сказал, что, по сути, это было самоубийство, что Деплич не провел следствиявсерьез, поскольку это было очевидно. А что касается вас, то вы нисколько несомневаетесь в самоубийстве Крейла.

– Но у меня тысячи сомнений! Я ни за что не поверю, чтоКрейл отравился. А вы лично полагаете, что существует какая-то возможностьдоказать эту версию?

Хейл отрицательно покачал головой.

– Вот видите! Мне необходима правда, а не ложь –правдоподобна она или нет.

Хейл повернул голову. Его квадратное красноватое лицо,казалось, еще больше краснеет.

– Вы говорите о правде. Я и сам хотел, чтобы мы узналиистину в деле Крейла.

Пуаро выпалил скороговоркой:

– Эта ваша мысль имеет для меня огромное значение! Я знаювас как добропорядочного и способного человека. Но скажите мне: у вас ни на мигне закрадывалось сомнение относительно вины миссис Крейл?

Инспектор ответил сразу же:

– Никакого сомнения, мсье Пуаро. Обстоятельства обвиняли еес самого начала, а факты подкрепили эту точку зрения.

– Вы могли бы мне изложить резюме доказательств против нее?

– Конечно, могу. Получив ваше письмо, я просмотрел дело. –Он вытащил блокнот. – Я записал тут важнейшие факты.