Я уставилась на него во все глаза. Интересное дело, можноподумать, что он играет в симфоническом оркестре, а тут его заставили ехать “натруп”. Да ведь это и есть его работа! Ну погоди, грубиян, привык небось бабулекс укропом от метро гонять.

Сделав самое сладкое лицо, я защебетала:

– Понимаете, пишу детективные романы, придумала интересныйповорот: главная героиня находит на улице женщину, потерявшую память. Как ейследует поступить?

– На такой случай, – принялся словоохотливо пояснять толькочто крайне нелюбезный сотрудник правоохранительных органов, – существуютприемники-распределители, доставят туда.

– А дальше? – не успокаивалась я.

– Ну, – милиционер почесал голову шариковой ручкой, – тамобученный персонал, разберутся.

– Как?

– В больницу свезут психиатрическую, лечить станут, она всеи вспомнит.

Я тяжело вздохнула. Знаю, знаю, какие порядки в этих милыхучреждениях. Целый месяц, польстившись на приличную зарплату, мыла полы всумасшедшем доме. Выдержала только тридцать дней и с позором бежала. Ей-богу,не знаю, кто там страшнее – несчастные больные или средний медицинскийперсонал. Невероятные вещи проделывали они с теми, кто пытался спорить смедиками. Пеленали мокрыми простынями, привязывали на сутки к кровати. Я уже неговорю об уколах аминазина. Никто не станет лечить несчастную Верочку, подержатнесколько месяцев – и сдадут в приют, поселят возле никому не нужных стариков иолигофренов. Я невольно вздрогнула:

– И это все?

– А чего надо? – удивился мужик. – Государство заботится отаких людях.

Еще хуже. Спаси нас, господи, от необходимости просить унашего государства помощи.

– Только имейте в виду, – подытожил мент, – субсидию напохороны вам не дадут.

– Почему? – поинтересовалась Томуся.

– По месту жительства положена.

– Но она из Грозного!

– Там и получите, – преспокойненько заявил “дядя Степа” изахлопнул планшет. Я поглядела на Томочку.

– А от чего скончалась Зоя?

– Вскрытие покажет, – равнодушно бросил милиционер и ушел.

Не успел он скрыться за дверью, как опять раздался звонок.Мы так и подпрыгнули. Наверное, скоро при звуках его веселой трели у меня будетприключаться медвежья болезнь. Что еще на нашу голову?

Но за дверью, робко переминаясь с ноги на ногу, стоял мойученик Тема.

– Тетя Веля, – пробормотал он, – вы забыли, да? Точно,совершенно вылетело из головы.

– Идем, детка, – сказала я и пошла в соседнюю квартиру.

Темочка – замечательный двоечник. Больше всего на свете онлюбит покушать, причем особых пристрастий в еде не имеет. Ест все подряд, емунравится сам процесс. Результат налицо, вернее на теле. Весит Темка значительнобольше меня, впрочем, это неудивительно. Учение дается ему с трудом: ну нелезет наука в детскую голову. В дневнике ровными рядами стоят двойки, но вчетверти, да и в году волшебным образом выходят вожделенные тройки, и Темочкапереползает в следующий класс. Впрочем, любым чудесам находятся вполне реальныеобъяснения. Во-первых, Темка милый и абсолютно неконфликтный ребенок. Учителячастенько используют его в качестве тягловой силы: просят донести до доманеподъемную сумку с тетрадями или переставить парты. Артем никогда неотказывает, его любят, и учительская рука сама собой выводит“удовлетворительно”. А во-вторых, Наташа, его мать, постоянно таскает в школувсевозможные презенты. Сколько раз я говорила ей:

– Забери парня из этой школы. Не тянет он. Немецкий пять разв неделю по два часа! Ну куда ему! Отдай после девятого класса учиться наповара или на парикмахера!

Но нет предела родительскому тщеславию. Наташа категоричнозаявляет:

– Никогда. Я всю жизнь копейки считаю, пусть хоть мойребенок в люди выйдет, высшее образование получит. Ты его тресни, если ленитьсяначнет, но немецкий он обязан знать.

Вот мы и продираемся сквозь дремучие заросли чужого языка,как кабан через терновник, оставляя повсюду капли крови, в основном моей,потому что Теме, честно говоря, все по фигу, и он только ждет вожделенногомига, когда за “репетиторшей” захлопнется дверь. Пару раз он хитрил и переводилстрелки будильника вперед, но теперь я умная и приношу часы с собой.

Глубоко вздохнув, словно пловец перед многокилометровымзаплывом, я как можно более ласково произнесла:

– Ну, котеночек, давай, начнем с глаголов.

Наверное, в каждом языке есть свои грамматические примочки.Посудите сами. Например, глагол “класть”. Я кладу, ты кладешь, он кладет…

Вроде просто, но почему тогда сотни и сотни россиянпроизносят: “Я покладу”? А близкий ему по смыслу “положить”? Я положу… Ан нет.Во многих устах он звучит по-другому: я ложу. Ложу, и точка! Парадоксальнымобразом иностранцы, хорошо знающие русский язык, никогда не совершают подобныхошибок. Им вдолбили в голову, что это не правильно. Впрочем, и у немцев полносвоих “грамотеев”, не знающих правил собственного языка. Трудности чаще всеговозникают с глаголами сильного и не правильного спряжения. Три основные формыэтих глаголов следует заучить наизусть, как молитву, иначе никогда не скажешьправильно фразу в прошедшем времени.

– Ну, Темочка, давай глагол “читать” – lesen…

– Lus, gelusen, – выпалил мальчик.

– Не попал! Еще разок – lesen…

– Laste, gelasen, – пробормотал “Ломоносов”.

– Нет, ну, котеночек, соберись, – lesen…

– Lis, gelisen, – снова попал пальцем в небо Тема.

Я тяжело вздохнула и, чтобы не дать ему затрещину, крепкосцепила под столом руки. А еще говорят, что ангельское терпение можноприобрести только в результате медитаций и молитв! А вот и нет, стоит месячишкопозаниматься с Темой, и вашему умению владеть собой позавидуют буддистскиемонахи. Если, конечно, вы не убьете Артемку в первые же дни…

– Котеночек, ты не знаешь.

– Я учил, – заныл Тема, косясь на будильник, – честноеблагородное, все делал, как велели, перед сном десять раз прочел.

– Понимаешь, – принялась я проникновенно объяснять ленивомумальчишке суть, – могу помочь написать сочинение или растолковать правило, нооткрыть тебе голову и ложкой положить туда знания мне слабо. Надо и самомучуть-чуть поработать. Ну, котик, lesen… Я закрыла глаза.