— В течение последних двадцатиминут, — поправил я.

— Но до этого я был у мисс Кул.

— Об этом пусть помнит она.

Мне нравилось, как работает сержант Сэм Бьюда.Я прекрасно знал, что, едва Шарплз выйдет, Бьюда, вооружившись увеличительнымстеклом, примется рассматривать отпечатки его пальцев, изучать почерк. Но покачто сержант являл собой воплощенную учтивость.

Он внимательно выслушал Шарплза о том, что БобКеймерон был его компаньоном… что шел сюда по делу и пригласил меня зайти тоже,поскольку со мной у него было… другое дело.

Сержант Бьюда хотел было о чем-то спросить, нопромолчал. Он посмотрел на меня и, так как по выражению моего лица было крайнетрудно что-либо понять, снова повернулся к Шарплзу, который интересовал егогораздо больше. Обо мне ему и так все было известно.

— Вы давно его знали? — спросилБьюда.

— Много лет.

— Вы знали его друзей?

— Конечно.

— А врагов?

— У него не было врагов.

— По крайней мере один враг у негобыл, — заметил Бьюда. — Тот, что побывал здесь полтора часа назад.

Шарплз промолчал.

— Кто вел хозяйство Кеймерона?

— Мария Гонсалес.

— Сколько времени она здесь служила?

— Много лет.

— Конкретнее.

— Ну, лет восемь, может быть, десять.

— Она делала всю работу по дому?

— Убирала, иногда выполняла разовыепоручения. У Кеймерона не было другой постоянной прислуги.

— А что, он редко устраивал званые обеды?

— Думаю, он вообще их не устраивал.

— А где сейчас эта Мария Гонсалес?

— Не знаю, может быть, отправилась вмагазин. Или просто вышла по своим делам.

— А давно у него эта ворона?

— Три года.

— Она говорящая?

— Знает несколько слов.

— Кеймерон надрезал ей язык?

— Нет. Если надрезать язык, ворона лучшеговорить не станет. Это все предрассудки.

— Откуда вы знаете?

— Боб мне сказал.

— Как она к нему попала?

— Нашел в поле едва оперившуюся. Принесдомой, стал кормить и в конце концов привязался к птице. Видите там, на крыше,круглое отверстие — это специально для вороны.

— А куда она летает?

— Неподалеку. Насколько мне известно,где-то здесь живет Дона Грэфтон, дочь шахтера. У нее есть вторая клетка дляПанчо. Кеймерон хорошо знал эту девушку. Вообще, он очень часто ездил поюжноамериканским шахтам и был знаком с их персоналом гораздо лучше, чем я.

— А при чем здесь ворона?

— Понятия не имею.

— Я тоже.

— Вы спросили, куда летает ворона, —я вам ответил…

— А где она сейчас?

— Не знаю. Когда мы вошли, она былаздесь, летала по комнате. А когда появились вы, улетела. Может быть, она удочки Грэфтона?

— Вы знаете адрес этой девушки?

— Нет.

— У Кеймерона был с ней роман?

— Нет, что вы! Он был уже не в томвозрасте.

— Он старше вас?

— Да, на два года.

— А что, вы уже не заводите романов?

— Как сказать… Во всяком случае, я ни скем…

— Никогда?

— Практически никогда.

— У Кеймерона были любовницы?

— Не знаю.

— А как вам кажется?

— Мне не хочется говорить на эту тему.

— Зачем вы к нему приехали?

Шарплз даже глазом не моргнул.

— Хотел поговорить об одном деле, вкотором Боб был тоже заинтересован.

Бьюда сунул руку в карман и достал подвеску.

— Вам знакома эта вещь?

— Первый раз вижу.

На меня Бьюда демонстративно не обращалникакого внимания. Я взял сигарету, закурил. После небольшой паузы сержантснова обратился к Шарплзу:

— Попрошу вас составить список лиц, скоторыми у Кеймерона были деловые связи.

— Хорошо.

— Пожалуй, все, — сказалБьюда. — Подумайте на досуге, не упустили ли вы что-либо в своем рассказе,и, если вспомните что-то заслуживающее внимания, свяжитесь со мной. А сейчассоставьте список этих людей и пометьте, пожалуйста, какого рода дела были уКеймерона с каждым из них. Ну а потом можете уйти.

— А мне как быть? — спросил я.

— Вы можете уйти хоть сейчас. В случаечего я найду вас.

— Нет-нет. Пожалуйста, Лэм,останьтесь, — попросил Шарплз. — Вы мне нужны, чтобы…

— Чтобы составить список, не такли? — перебил Бьюда заговорщицки и вышел из комнаты.

Когда Шарплз заканчивал составлять список,вернулась Мария Гонсалес, худощавая темноволосая женщина лет пятидесяти. Судяпо всему, она плохо понимала английский.

В руках она держала тяжелую сумку, набитуюпродуктами. На пороге ее встретил полицейский и отвел наверх к сержанту Бьюде.

Казалось, она никак не могла понять, чтопроизошло. Шарплз отложил ручку и обратился к ней на чистейшем испанском.

Я посмотрел на полицейского, охранявшего вход.Будь я на месте Сэма Бьюды, мне бы не понравилось, что двое свидетелейразговаривают на непонятном для меня языке. По выражению лица полицейского быловидно, что он тоже не знал испанского. Его глаза выражали скуку, он все времякосился на часы, словно прикидывая, когда же, наконец, удастся пообедать.

Шарплз и Мария Гонсалес продолжали возбужденноговорить по-испански. За это время вполне можно было бы рассказать всюбиографию Кеймерона — от дня рождения до дня смерти.

Вдруг Мария вскрикнула и заплакала. Достала изсумочки носовой платок, стала вытирать слезы. Словно о чем-то вспомнив, поднялана Шарплза полные слез глаза и снова разразилась потоком испанских слов.