Обе половинки комбинезона оттопырены снежно-белымихолмиками, распирая в стороны, еще чуть – и в меня нацелились бы алые соски,наверняка нежно-алые, вот-вот соскользнут, открывая эти сокровища…

Я судорожно вздохнул, она с удивлением смотрела в моевнезапно вспыхнувшее лицо.

– Что с вами?

– Да так, – прохрипел я, не брякнуть же, что раз уж онаменя вроде бы спасла, то ей предстоит под занавес отдаться мне, это неизбежно,как движение звезд, – что-то в горло попало… И в глаз… и в сердце…

Она сказала с нетерпением:

– Граф, у нас не так много времени, как вам кажется.Возвращайтесь в машину.

Я судорожно обернулся.

– Там был водитель!

Она отмахнулась.

– Уже нет.

– А… где?

– Там, в траве. Как выпал, так и лежит. Поторопитесь,граф!

Уже третий раз назвала меня графом, это, конечно, поменьше,чем герцог и тем более мое величество, но лучше живой граф, чем мертвый король,я поторопился к машине, спросил только:

– А вы?

– Сяду за руль, конечно.

– Женщина за рулем, – сказал я, но промолчал и прообезьяну с гранатой, и про звезду в небе, и про корову в перьях, и даже проЛеночку в бигудях. – Да-да, женщина за рулем!..

– Что вы хотите сказать?

– Что женщина за рулем – это экстрим из экстримов!

Нам пришлось быстро стащить с водительского сиденьямолчаливого шофера, пуля пробила голову навылет, но сгустки запекшейся кровинамертво запечатали… хорошее слово «намертво»!… запечатали оба отверстия, насиденье чисто, водитель задом отполировал до блеска. Торкесса торопливо села заруль, умело включила зажигание, я смотрел с опаской, но она грамотно выжималанужные педали, переключала скорость, мы выехали из леса на приличной скорости,машину немилосердно потряхивало.

– Выдержит, – сообщила она в ответ на мой опасливыйвзгляд. – В ней есть кое-какие изменения.

– Ого, машина Джеймса Бонда, – сказал я понимающе. –Тогда мы на коне… А торкесса – это что? Имя или звание? Чин илиспециальность?.. Кличка, ник, псевдоним, обзывуха, дразнилка?..

Она покосилась на меня сердито, как птица из гнезда.

– Вы в самом деле не знаете?

– Как Бог свят, – сказал я и добавил: – И как я – саманепорочность…

Она проговорила с отвращением:

– Знала бы, что меня отправляют на такую дикую планету,да ни за что бы… Торкесса – это титул!

– Ого, – сказал я. – А это выше или ниже ефрейтора?

Ее глаза вдруг округлились, машина резко вильнула, пошлабыстрее, стремительно обгоняя другие. Мы вырвались на Окружную, там торкессабыстро пробилась в левый ряд. Неслись на предельной скорости, сигналили фарамитем, что впереди, те видели в зеркальце заднего вида, что догоняет женщина, сиспугу шарахались в правый ряд, пугая автомобилистов.

– Что, – спросил я понимающе, – погоня?

– Да, – ответила она зло. – Что за планета…

– Погоня, – пояснил я, – погоня, погоня в крови…Догонишь – не догонишь, зато согреешься.

Она сказала торопливо:

– Догонят! У них машины мощнее.

– Еще бы, – согласился я. – Как же иначе? На всякогоДжеймса Бонда найдется этот… который с винтом. Тогда надо трюкачить, вестимашину… по-земному. Вы слишком прилично ведете, торкесса. Кстати, имя у васесть?

– Лилея.

– Лилея, – повторил я, – где-то уже слышал. Неважно, вженском имени должно быть побольше гласных, что-то вроде Аэлита, Гианэя,Меланома или там Медея… Лилея, у нас за нарушения правил не убивают, вы незнали?

– Нет, – огрызнулась она. – То-то эти сволочи ни с чемне считаются!

Окружная простиралась прямая, как луч лазера. Мы неслись непросто на бешеной скорости, а на хрен знает какой, придорожные столбы мелькают,как лапы белок в колесе. Торкесса вертела яростно баранку то вправо, то влево,время от времени с силой нажимала на тормоз, это для динамики, я все понимал ине вмешивался, тем более что автомобиль все равно несется строго прямо, непритормаживая, не дергаясь, как конь под неумелым всадником.

Мы красиво обгоняли машины, играя в шахматку, в зеркальцезаднего вида я видел, как позади сталкивались, взрывались, красиво выбрасываястолбы огня, явно все до одного замаскированные бензовозы, по воздуху летятискореженные куски железа, сиденья, колеса, хромированные диски, оторванныеруки, ноги, головы, магнитолы. Мы уходили на такой скорости, что вдогонку развечто пару раз пахнуло бензиновым теплом, да еще я ощутил приятный запах горелойрезины.

– Переходи в крайний правый ряд! – крикнул я.

– Зачем?

– Там поворот на Волоколамку!

Она послушно начала перестраиваться, нам боязливо уступалидорогу даже могучие МАЗы и КамАЗы, ибо женщина за рулем – это шахид на задании.На крайнюю полосу успели как раз вовремя, чтобы уйти на поворот. Машина хорошодержится колесами за асфальт, на скорости сто восемьдесят любой съезд сОкружной кажется слишком крутым. На Волоколамке тоже перестроились в левыйкрайний, гнали до тех пор, пока далеко впереди не вспыхнул красный огонексветофора.

Я ощутил, как она начала притормаживать, вскрикнул внегодовании:

– Разве мы не джигиты?

Она покосилась, фыркнула, но вдавила педаль газа. Обгоняямашины, мы пронеслись, как снаряд, и успели проскочить перед лавинойавтомобилей, у которых при виде нас задрожали тормоза и подкрылки. Я успелувидеть в зеркальце заднего вида, что там началось броуновское движение, апотом в хаотичный поток врезались две дорогие машины, наивные пыталисьпроскочить вслед за нами…

Торкесса вцепилась в руль, серьезная, с закушенной губой,глаза как блюдца. Мимо проносятся столбы, по колесам иногда чиркает бордюрныйкамень. На следующем перекрестке, где мы снова проджигитили, за спиной опятьгрохот, лязг, взрывы, взлетели огненные столбы и даже огненные грибы. Подобныеядерным взрывам, они вырастали и дальше, дальше, дальше по всему нашему пути.Перепуганные автомобилисты налетали друг на друга, их машины взметывало, какгорящие листья, уже в воздухе сталкиваются, взрываются и горят так, словнокаждая являлась бензовозом для стратегического бомбардировщика.

Оглянувшись, я увидел, как сзади хорошо расшибаются и горятмощные машины с шестиконечными звездами на дверцах, крепкие мужички в темнойформе вылетают через лобовые стекла, кувыркаются, но ни один не уронил шляпу слихо загнутыми полями, и тут же, присев на корточки и крепко-крепко держапистолет обеими руками, начинают палить нам вдогонку.

– Не останавливайся! – прокричал я. – Ни хрена, это всемаскировка!