– Но это же власть, мы обязаны…

– Ни хрена, – повторил я зло, – это они размечтались,что вот прям щас в позу пьющего оленя! Сперва у себя чернокожих негровафро-американского происхождения пусть поставят! Ишь, богобоязненный народнашли… Дави, дави!

Впереди на перекрестке торопливо перегораживали улицуполицейскими машинами с теми же проклятыми шестиконечными звездами. Торкесса помоему воплю вдавила педаль газа до отказа, авто взревел и почти взлетел ввоздух. Широкошляпый народ широкозадо бросился врассыпную. Последовал страшныйскрежещущий удар, нас сильно тряхнуло, мы взлетели в воздух. Я видел бледное отужаса лицо торкессы, она сжимала баранку и бешено вертела ее из стороны всторону, хотя мы летели по воздуху.

Удар колесами об асфальтовое покрытие, я прикусил язык, вглазах от боли стало лиловым.

– Что теперь?

Сквозь лиловую тьму в глазах я прохрипел, едва двигаяприкушенным языком:

– Гони… до ближайшего перекрестка… Потом плюй направила, сверни и гони проходными дворами.

– А что это?

Лиловость рассеялась, я старался как можно быстреесообразить, кто я и в какой роли. Если во вспомогательной, то все равно раноили поздно прибьют, а если повезло оказаться в главной, то… в главной знаю, каксебя вести, уже тысячи раз и машины гонял по Формуле-1, и мрачные водосточныесооружения очищал с BFG в мускулистых руках, и русских свиней мочил в джунгляхВьетнама, в Питере и на всех секретных базах, это совсем легко, так что сейчасот меня требуется только наглая морда и выпяченная челюсть, да еще надопостоянно помнить, что я не интеллигентик какой-то сраный, такие не выживают, акрутой мэн, настоящий мачо, который сперва стреляет, а потом задает квешэны…

Я сказал тем же деревянным, быстро распухающим языком:

– Лезь на мое место. Я сяду за руль.

Она спросила быстро:

– А ты можешь водить машину?

– Могу же водить самолет? – спросил я. Подумав,добавил: – Как и вертолет, катер, крылатую ракету… Уверен, что и звездолет –раз плюнуть и растереть задней ногой.

– Какой… задней?

– Да любой, – ответил я лихо. – Одной из.

Она колебалась, машина несется на большой скорости, мыпродолжаем обгонять законопослушных, я начал перелезать на ее место, торкессадо последнего момента не выпускала руль, хотя я уже взялся одной рукой, адругой помогал ей перебраться на мое место. Дело трудное, это такой экстрим,что копулироваться в таком положении проще, чем мягко и не сбавляя скоростипередать руль и педали. Ее тело оказалось упругим и жарким, мое тоже сталосовсем огненным и упругим, хоть и не все, Творец ведь дал крови мужчинам самизнаете сколько, мы сопели, часто дышали, из обгоняемых нами машин одобрительнокричали и показывали мне большой палец кверху.

В какое-то время ее длинная красивая нога торчала изоткрытого окна, в соседних машинах едва с ума не посходили, пытаясьрассмотреть, как мы это проделываем, таким образом они создали нам щит, черезкоторый не пробиться никаким преследователям, а когда наконец со вздохамиоблегчения, часто дыша, вспотевшие, мы расцепились, я уже сидел за рулем, аторкесса в изнеможении откинулась на соседнем сиденье.

– Как вы могли… – прошептала она с негодованием, – каквы могли… Я девственница!

– Все исправимо, – ответил я бодро и бросил машину вкрутой поворот, едва-едва проскочив перед капотом огромного грузовика.

Справа и слева выросли дома, мы ворвались во двор жилого дома,я направил напрямик, там детская площадка и место для выгула собак, на площадкеребенок копается в песочке, а на отведенном для собак жалком пятачке веселогонятся друг за другом две шавки и один веселый боксерчик.

Торкесса вскрикнула, когда я резко крутнул руль.

– Там же ребенок!

– А там собаки, – огрызнулся я. – Тебе кого жальче?

Ребенок поднял голову навстречу мчащемуся на негоавтомобилю, встал и улыбнулся нам беззубым ртом. В одной руке синее ведерко сцветочками, в другой – совочек. Я не сбавил скорости, ибо мы – на сторонеДобра, до сих пор никого из случайных прохожих не задавили, даже не стукнули,так что и ребенок уцелеет: то ли в последний момент упадет в сторону, то ли насзанесет на повороте, то ли мы проедем над ним, у нас высокий клиренс…

Машину тряхнуло. В зеркало заднего вида я успел увидетькрасный раздавленный комок в широкой красной луже. Ладно, их шесть миллиардов,одним больше, другим меньше, сейчас счет идет на миллионы человеческих жизней,сейчас все – солдаты, и не фига обращать внимание на всяких там по дороге,мелкие накладки бывают даже в самых благородных делах. Как, к примеру, досаднаянеприятность стряслась с построением коммунизма в отдельно взятой стране, иливот Ирак раздрызднули, не глядя на слезинки ни в чем не повинных ребенков…Понятно, что теперь построим сразу везде и сразу как только.

– Что ты делаешь? – спросила она с ужасом.

– Твои взгляды устарели, – ответил я сухо.

– Насчет чего?

– Насчет слезинки невинного ребенка. Держись крепче,ду… торкесса!

На выезде с площадки с разгону сбили карусель, расписнойдомик и детские качели. Мужики, что сидели там с кружками пива, разбежались снесвойственной трем медведям прытью. Машину тряхнуло, снизу заскрежетало.

Я круто вывернул руль, между домами проскочили на двухколесах. На тротуаре сшибли столик летнего кафе, чиркнули крышей по проводамвысокого напряжения, проскочили через павильончик летнего кафе, сшибая столикии легкие стулья. Праздничный народ врассыпную, на ветровое стекло плеснули тонконогиефужеры с разноцветными коктейлями и, что намного хуже, полетели жирныепирожные.

– Святой космос! – прокричала она в страхе. – Стеклозалепило!

– Это новый вид услуг, – успокоил я.

– Какой?

– Пицца в автомобиль! Со всей дури в лобовое стекло.Она оглянулась.

– Так мы ж не заплатили?

– Ничего, – пообещал я зловеще, – я должок ему вернукому-нибудь другому. За мной не заржавеет!

– Остановись, – закричала она отчаянно, – ничего невидно, мы сейчас ударимся в стену!

– Дура, все очистится.

– Как?

– Еще ни одной водоразборной колонки не сбили, –напомнил я. – В этом районе.

Хрясь, машину тряхнуло, сильная струя воды ударила в машину,смыла с ветрового стекла остатки пирожных, омыло лучше, чем в любой платноймойке, мы понеслись вдоль стены, сгоняя кричащих прохожих на проезжую частьулицы.

– А сейчас куда гонишь?

– На холмы! – крикнул я. – На любую дорогу, где можнобы подпрыгивать с машиной…