– Зачем?

– Чтобы крышей чиркнуло по проводам, – объяснил я.

– Зачем?

– Не знаю! – крикнул я затравленно. – Просто знаю, чтобез этого хрен что получится. Это обязательно, как и сбивание столиков летнегокафе, тележки с мороженщиком и пустых картонных ящиков!

Холмы отыскались на пересечении улиц Кириченко и Джугании.По крыше чиркнуло дважды, и решил, что этого хватит, торкесса вскрикивала ихваталась обеими руками за все, за что удавалось ухватиться. Высокая грудькрасиво подпрыгивала, а потом долго колыхалась, и девять десятых бешеной погония косился на это колыхание, у меня самого все колыхалось в сердце, хотя в остальномя тверд, как убежденный виагровец.

Впереди показался огромный базар, я выругался в бессилии:опять указание Лужкова о переносе местные власти проигнорировали, я рассчитывална пустыню с одиноким слоном, а здесь…

– Крепче держись! – прокричал я.

– Зачем…

Народ с криками ринулся в стороны. Мы неслись, как набронетранспортере, сбивая палатки, сметая лотки, пугая верблюдов. Один плюнул вменя, но промахнулся и попал в лобовое стекло машины, что отважно ринулась занами. Я успел увидеть в зеркало, что липкая зеленая слюна залепила все лобовоестекло, тут же донесся страшный треск сминаемого металла, звон бьющегосястекла. Нас догнала волна огня, дыма и жара, будто за спиной снова взорвалсябензовоз.

Когда удалось проскочить весь базар, сразу три машиныпытались взять в клещи: две легковые по бокам и страшный грузовик за спиной. Мымчались, бодаясь боками, от Волоколамки до Мытищ, и, как водится, ни одноймашины ни по встречной полосе, ни по нашей. Въехали на мост, там все ирешилось. Словом, все три, проломив ограду, нырнули вниз, а мы вылетели наВоздвиженку, ухитрившись нарушить абсолютно все сто сорок правил дорожногодвижения.

Впереди выросло старинное красивое здание, но перед нимвпритирку сотни дорогих автомобилей, без малейшего просвета дальше, дальше,палец не просунуть, еще могу себе представить, как ставят машины, но каквылезают, разве что через люки в крышах, гнал дальше, торкесса спросила слабымголосом:

– А ты знаешь, какое здание нам нужно?

– Пока нет.

– Но как же…

– Увидим, – пообещал я. – Мы все увидим, детка!

– Не смейте называть меня деткой! – вскрикнула она. – Яторкесса!

– А я…

Тормоз, рывок, левый поворот, я бросил машину к огромномумассивному зданию старинной кладки. Такие же, впрочем, справа и слева, но передэтим – абсолютно нет автомобилей, что и есть зловещий и одновременнообнадеживающий признак. Не только в самом Центре, но даже в пределах Садовогокольца через какие только муки и унижения приходится пройти, чтобы отыскатьпятачок для парковки, но в подобных случаях всегда находится свободное местодля парковки, даже если здесь не только самый что ни есть центр мегаполиса,Старого Города, куда въезд вообще запрещен, да еще по случаю инаугурациипрезидента, а хоть секретная база дружественных нам американо-китайцев.

На скорости в сто девяносто подлетели к бровке, машина,взвизгнув тормозами, остановилась. Все четыре дверки с щелчком оттопырились,как надкрылья жука. Торкесса пыталась отстегнуть ремень и не могла ватнымируками. Глаза ее были ошалелые, на меня смотрела с испугом.

– Куда теперь? – спросила она слабым голосом.

– Женщина, не спрашивай, – ответил я строго, потому чтосам не знал. – Спинной мозг подскажет. Отстегни ремень и… вперед, Фатима!

Она остановилась в изумлении:

– Откуда ты знаешь одно из моих имен?

– Я их все знаю, – ответил я бодро. – Не отставай,тонконогая!.. Оружие оставь.

– Но…

– Я знаю, что я делаю, – заверил я веско.

Я вышел, захлопнул дверцу, чувство надвигающейся опасностизаставило резко обернуться. Я успел увидеть стремительно надвигающеесятупорылое стальное чудовище, огромные колеса в мой рост, далеко вверху застеклом перекошенное в страхе лицо, взвизгнули тормоза, страшный удар сбил меняс ног, неимоверная тяжесть расплющила, вмяла, размазала по земле, я осталсявмятый в асфальт. Сквозь грохот крови в ушах услышал топот ее каблучков,торкесса наконец выбралась, обогнула машину с другой стороны и бежала ко мне сразвевающимися волосами и божественным испугом в глазах.

– Ты все о’кей? – закричала она издали.

Я не смог ответить, она подбежала, упала рядом на колени, ееглаза смотрят с такой надеждой, что я прохрипел размозженным горлом, нельзяперед красивой женщиной выглядеть раздавленным:

– Все о’кей… и даже йес.

Она посмотрела странно, я вспомнил, что «йес» кричат вдругом случае, совсем в другом, эдак заподозрит во мне перверсиста новойформации, да ладно, сейчас они да негры более равноправны, чем другие, я струдом поднялся, она тут же вскочила на ноги, на щеках румянец, с той стороныдоносится неясный гул.

– В здание, – велел я хриплым голосом.

Дверь тяжелая, массивная, как плита из египетской гробницы,подалась очень уж нехотя под моим напором, так выполняет приказы дембель занеделю до приказа. Мы ввалились в просторный мрачный холл, всюду старинное ичопорное убранство, пахнет викторианской Англией и мамелюками. На стенахкрупные портреты в тяжелых рамах из темного дерева. Ряд толстых колонн,украшенных барельефами, под дальней стеной вверх ведут покрытые ковром зловещекрасного цвета ступени. Из стен торчат массивные, но с большим вкусом смануфактуренныесветильники, прекрасная имитация старины, даже огонь колышется почти настоящий,по стене трехмерные тени, явно поддерживается и антиальястинг.

– Теперь куда? – спросила она испуганно.

– Наверх, – ответил я, а что еще мог ответить, – бегом.

Она бежала по ступенькам грациозно, я засмотрелся на еекрасиво подпрыгивающую грудь, это же надо так гармонично, так сногсшибательно.Обычно красиво – это когда бегут вниз или хотя бы по ровной, а она ухитряласьбежать красиво вверх, даже не представляю, как ее сиськи будут подпрыгивать,когда по этим же ступенькам вниз…

На третьем этаже мы выбежали на середину холла, я ощутилсебя одиноким и беззащитным в таком огромном пустом помещении, вдруг сверхупрогремел страшный обрекающий голос:

– Стоять!.. Вы пришли!

Я остановился, держа за руку торкессу. Наверху с пулеметом вруках массивный человек в черном, с прекрасно подобранным галстуком, в чернойшляпе… нет, даже не в шляпе, это цилиндр, что означает более высокую ступень виерархии. Он саркастически улыбался, ствол автомата смотрит в нашу сторону,человек же произнес:

– Ну что же, принц Галактики, вы пришли туда, куда мывас позвали!.. Как просто манипулировать примитивными существами!