Вернувшись в свою коммуналку, я обнаружила Палыча сладкоспящим на родном диване, а поллитровку допитой. Прошлась по квартире, затемизвлекла из тайника дедово наследство и поставила часы и статуэтку на полурядом с раскладушкой. Посмотрела на них, вздохнула и устроилась на полосатомодеяле, которое Нинка, судя по запаху, нашла на помойке, оттого долго выдержатья это соседство не могла и убрала одеяло в темнушку, решив при первойвозможности вернуть его сестрице. Нинка, щедрая душа, кроме одеяла, принеслаподушку с пестрой наволочкой и простыню, про матрас даже не вспомнила, но мнеэто и не нужно. Я достала куртку и бросила на раскладушку вместо одеяла, а саманаправилась к телефону и принялась набирать Зойкин номер. Трубку снять непожелали, в течение часа я звонила еще трижды, с тем же успехом. Пора ей былообъявиться, дату моего освобождения она забыть не могла. Допустим, звониласюда, когда я отдыхала на юге, но и я за две недели пыталась дозвониться до неераз пятьдесят, не меньше, мне никто не отвечал, и это всерьез начинало менябеспокоить. Надеюсь. Зойка укатила куда-нибудь с мужем, устроив себе медовыймесяц, и ей, ошалевшей от счастья, просто не до меня. «Через час попробую ещепозвонить», — решила я и вновь легла на раскладушку. Тут зазвонил телефон,я вздрогнула от неожиданности, торопливо вернулась в коридор и сняла трубку.Звонил Валька.

— Дома? Я тут в трех шагах от тебя. Можно зайти?

— Само собой. Жду.

Я услышала шум подъезжающей машины под окном и пошлаоткрывать. Валька выглядел шикарно, в темном костюме и белоснежной рубашке,впечатление портил только галстук, небрежно торчавший из кармана пиджака.

— Давно расстались?

— Не очень. Проходи.

Мы вместе вошли в комнату, и я немного растерялась,сообразив, что моему гостю в дорогом костюме сесть негде.

— Устраивайся на раскладушке, — предложила я, селана пол, привалясь к стене, и вытянула ноги.

— Да-а, — протянул Валька, оглядываясь. — Кактебе все это? — Он неопределенно махнул рукой, усмехнувшись с горечью.

Я тоже усмехнулась

— Нормально. Я видела места и похуже, так что здесь мненравится. У тебя ко мне разговор или так заглянул?

— Какой разговор? — пожал он плечами. —Просто узнать хотел, как у вас все прошло.

— Отлично. Душевно поговорили. Обещал устроить наработу.

— Куда?

— В «Азию», официанткой.

— Шутишь? — Валька вроде бы не поверил.

— Чижик, — засмеялась я, — ты, видно,запамятовал, откуда я вернулась? Да мне за счастье в официантки. Какие-никакиеденьги.

— И к нему поближе. — добавил он.

— Нет, — серьезно ответила я и даже головойпокачала, желая придать словам убедительности, — В другое место меня невозьмут. А если и возьмут… сам знаешь. Так что «Азия» для меня земляобетованная.

— Ладно, у тебя своя голова на плечах. Говорили о чем?

— О жизни, — хмыкнула я.

— А конкретно?

Я посмотрела на него внимательно. Чижик поспешно отвел глазаи вроде бы даже покраснел, хотя вряд ли…

— Конкретно о том, что его любимая девушка похожа наменя и именно это обстоятельство позволило ему пережить первые годы разлуки сомной. Мы правда похожи?

— Не смеши, — он презрительно фыркнул. — Онапросто дурочка, причем редкая. А Славка сам не больно умный, оттого его и тянетна глупых баб.

— Ты меня имеешь в виду? Он махнул рукой.

— Она такая… интеллигентная, одним словом. Дурацкое имяему придумала… Влад… какой, к черту. Влад…

— Между вами что, черная кошка пробежала? —удивилась я — Помнится, пять лет назад вы были друзьями

— Мы и сейчас друзья. Про дела наши рассказывать небуду, сама все увидишь. Славка решил стать джентльменом, кулаками ему махатьнадоело. Это он с ее слов поет, а того не понимает. — Валька вновь рукоймахнул и посмотрел на меня, — Он тебе поверил?

— В каком смысле? — искренне удивилась я.

— В том, что ты все забыла, простила и женитьбу на этойдуре благословляешь со спокойной душой?

— Моего благословения он не просил, но если дойдет доэтого — благословлю

— И он тебе поверил?

Наш разговор начал меня всерьез беспокоить.

— Не пойму, куда ты клонишь?

— Ты отсидела пять лет только для того, чтобы он могздесь пить, жрать и шляться по бабам, возвращаешься в эту вонючую конуру,собираешься работать официанткой в каком-то притоне, где пьяная шпана будетхватать тебя за задницу, и пытаешься меня уверить, что считаешь это нормальным?

— Да пошел ты. Чижик, — засмеялась я. — Чтобты знал, родной, я действительно считаю это нормальным. Я хочу работать каквсе, жить как все, выйти замуж как все и родить ребенка. Лучше двоих. Этопрограмма максимум. Если тебя интересует программа минимум, так еще проще.Вымыться и завалиться спать. Скажи, неплохо?

— Классная идея, — сказал он, поднимаясь, и пошелк двери, обернулся и заявил:

— Знаешь, а я ведь любил тебя. Лет шесть, если небольше.

— Я догадывалась, — улыбнулась я.

— Догадаться было нетрудно. И все-таки ты выбрала его.

— Не повезло, — смеясь, пожала я плечами.

— Значит, об убийстве он даже не заговаривал?

— По-моему, это глупо. Знаешь пословицу: кто староепомянет… ну и все такое прочее. У нас наметилось полное взаимопонимание.

— Выходит, ты здорово изменилась, — на прощаниесказал он. — Если, конечно, мне лапшу на уши не вешаешь.

Проводив его, я еще несколько раз попробовала дозвонитьсяЗойке, затем приняла душ и легла спать. Однако сон не шел. Я пялилась впотолок, ворочалась на скрипучей раскладушке и в конце концов устроилась наподоконнике возле распахнутого окна, так и встретила рассвет. Часов в пять наменя напала сонливость, и до восьми я спала как убитая.

Ровно в восемь в комнате появился Палыч и заорал

— Виталик, подъем, голуба моя. Идем кофий пить.

— Чего тебе не спится, старый? — выглядывая из-подкуртки, поинтересовалась я.

— Много спать вредно. Глянь, денечек какой, с утрасолнышко… — Он вышел из комнаты, я потянулась, зевнула и побрела следом.