– Не, Ваняшка, – покачала яголовой, – не хочу, жарко очень, и потом без вас я не смогу, лучше подождудо осени, посижу на даче, почитаю детективы, телик посмотрю, кайф!

– И мы с Танькой на дачу, – вздохнулЛыков, – хоть я и не люблю кверху жопой на огороде стоять. У тебя чторастет?

– Крапива, – ухмыльнулась я, –на щи. Была зелень, да дети с собаками повытоптали, а я и не расстраиваюсь.Нет, и не надо, лучше куплю, у меня при виде грядки и семян сразу мигреньначинается.

– Счастливый у тебя характер, –вздохнул Ванька, – моя Таняха просто ненормальная. Кабачки, тыквы,помидоры, огурцы, клубника. Мрак! Одной воды для полива три бочки надо, аводопровода нет, таскаю в баклажках из речки. Ей-богу, никаких заготовок незахочется!

Мы пропрыгали на ухабах, свернули на бетонку ивъехали в широко распахнутые железные ворота.

Дом был высотой с наш, но в ширину намногопревосходил его, два крыла и средняя часть, просто усадьба. Небось тут чертоватуча комнат.

Безукоризненно вежливая горничная провела насна задний двор. Там, под цветным шатром, был сервирован стол, а чуть поодальсооружена эстрада. Не успели мы устроиться на помостках, как стали появлятьсялюди.

Часам к пяти вечера присутствующиеокончательно забыли, зачем собрались. Кое-кто, довольно сильно набравшись,отправился в дом на мягкие диваны. Небольшая группка фальшиво выводила песню, аодин из участников, потный мужик в очень измятой и очень дорогой шелковойрубашке, подошел к помосту, вытащил сто долларов, слегка покачиваясь, влез наэстраду, сунул зеленую бумажку мне в вырез сарафана и прогудел:

– Эй, ребята, «Мурку» могете?

– Могем, – ответила я, выуживаякупюру, – запросто.

Димка с Ванькой переглянулись, и дальше вечерпотек по знакомому руслу: «Мурка», «Зайка моя», «Калина красная»… Потом «быстренькое»и «тихонькое».

В районе одиннадцати девушка, похожая нафотомодель, дала Димке конверт и сказала:

– Теперь поешьте – и свободны.

На столах высились горы еды. Я окинулавзглядом это изобилие.

– Пирожки возьми, – тихо шепнул одиниз официантов, мужик лет сорока, в красном костюме с золотымипуговицами, – а рыбу не трогай, говно, а не рыба.

Я улыбнулась:

– Спасибо. А пирожки какие замечательные,мои дети все бы съели.

– Погодь, – велел гарсон, – щавсе сделаем!

Он исчез, я принялась за пирожки. И впрямь,тают во рту. Ванька с Димкой сразу ухватились за бутылки. Но я не стала с нимиругаться. Вечер закончен, расчет произведен, моя доля в сумочке, и с ними вмашинах мне сегодня не ехать, дойду до своей дачи пешком. Пусть оттянутся передотпуском. Жены у них суровые и ни капли мужикам на отдыхе не нальют. Погодастоит теплая, ежели напьются до свинячьего визга, переночуют в автомобилях, недекабрь на дворе.

От души поев, я осмотрелась по сторонам.Володи Костина нигде не было видно, небось узнал, что хотел, и уехал. Я пошла кворотам.

– Эй, Ямаха, погоди! – раздалосьсзади.

Официант протягивал мне несколько туго набитыхпакетов и коробку. Я заглянула в один пластиковый мешок: много кульков игорлышко бутылки.

– Что это?

– Бери, бери, не сомневайся, с блюд положил,не с тарелок, – заботливо сказал официант.

– Спасибо, но…

– Да ладно тебе, – отмахнулсямужик, – детям снесешь, пирожки, салаты, а бутылевич мужику.

– Я не замужем.

– Правда? Значит, с подругами выпьешь. Дане стесняйся, гляди, сколько всего осталось, забирай. Эти денег не считают.

Я хотела было отказаться и сказать, чтосовершенно не нуждаюсь, но лицо официанта лучилось такой радостью иблагодушием, что я невольно пробормотала:

– Ну спасибо тебе, теперь неделю вмагазин не пойду.

– Видишь, как здорово, – ответил они быстрым шагом двинулся в сторону дома.

Я вышла из ворот и побежала по узенькойтропинке вверх. Идти было недалеко, минут пять, не больше.

В нашей даче приветливо горел свет. На верандеу стола удобно расположились Кирюша, Лиза и Володя.

– Чего принесла? – оживились дети.

– Объедки с барского стола, –ответила я и поинтересовалась: – Вовчик, останешься на ночь?

– Естественно, – ответил майор исунул Муле в пасть кусок сыра. Мопсиха щелкнула челюстями, сыр исчез. Тут же подлетелаАда и завертела жирным задом, за ней, почуяв, что раздают сыр, ломанулисьРейчел и Рамик. Володя продолжал угощать собак.

– Ни фига себе, объедки! – завопилаЛиза. – Пирожки, пирожные, сырокопченая колбаса, салаты…

Они начали пробовать принесенное.

– Эх, жаль, нет осетрины, – вздохнулКирюша.

– Рыба была отвратительная, –фыркнул Костин, – просто дрянь.

После ужина мы перебрались с террасы в большуюкомнату, и дети включили видик. Володя и Кирюшка расположились в креслах, Лизалегла на диван, я пристроилась у нее в ногах, и к нам моментально залезли Муляи Ада, тут же затеяв возню.

– Что за фильм? – зевая,поинтересовалась я.

– Боевик, Костя Рябов принес, –откликнулся Кирюша.

На экране мелькали лица, слышалась стрельба. Язакрыла глаза. Тут Лизавета поинтересовалась:

– А зачем этой тетке дали конверт сфотографиями и деньги?

Я уставилась на экран. Худенькая блондинка,звезда американского кинематографа, только что разорвала бумагу и вертела вруках снимки, на столе валялись купюры.

– Эта тетка – сообщница наемногоубийцы, – пояснил Володя, – сам киллер на встречу с заказчиком,естественно, не пошел, послал ее. Деньги – это аванс.

– А снимки? – спросил Кирюша.

– Ну, ребята, вы даете, –ухмыльнулся майор, – как же исполнителю жертву узнать? Правда, иногда емуее показывают, но чаще всего и у них, и у нас система одна, деньги и фото вконверте забирает посредник.

Я почувствовала, как в висках быстро-быстрозастучали молоточки. А Володя как ни в чем не бывало продолжал: