– Ну-ну, голубушка, будет, – ласково сказал еговысокопревосходительство. – Молодец, что пришла к старику, что душуоблегчила. И что поплакала, правильно. А про него я тебе так скажу. Выкинь тыего из сердца. Не пара он тебе. И никому не пара. Ты девочка прямая, горячая,наполовинку жить не умеешь. А он – хоть и люблю я его – неживой какой-то, будтоинеем прихваченный. Или пеплом присыпанный. Не отогреешь ты его, не оживишь. Ужмногие пробовали. Послушай моего совета, не трать на него душу. Найди себекакого-нибудь молодого, простого, ясного. С такими больше счастья, уж поверьстарому человеку.

Эраст Петрович слушал речь князя, и точеные бровинедоверчиво сдвигались к переносице.

– Не хочу я ясного, – гундосым от слез, но вполнеузнаваемым голосом провыла черноволосая посетительница. – Вы ничего непонимаете, он живее всех, кого я знаю. Только я боюсь, что он любить не умеет.И еще все время боюсь, что его убьют…

Дальше Фандорин подслушивать не стал.

– Зачем вы меня сюда привели? – яростно прошепталон Фролу Григорьевичу и быстро вышел из коридора.

Вернувшись в приемную, статский советник, до чернильныхбрызг налегая на перо, написал генерал-губернатору новую записку, существенноотличавшуюся от предыдущей и по тону, и по содержанию. Но передать ее секретарюне успел – белая дверь распахнулась и послышался голос Владимира Андреевича:

– Ну иди, иди с Богом. И про совет мой помни.

– Здравствуйте, Эсфирь Авессаломовна, – поклонилсястатский советник вышедшей в приемную красавице.

Та смерила его презрительным взглядом. Невозможно было дажевообразить, что эта надменная особа только что всхлипывала и сморкалась, какоставленная без мороженого приготовишка. Разве что глаза, еще не просохшие отслез, блестели ярче обычного. Не удостоив Эраста Петровича ответом, ЦарицаСавская удалилась прочь.

– Эх, – вздохнул Владимир Андреевич, глядя ейвслед. – Где мои шестьдесят пять… Да вы входите, голубчик. Извините, чтозаставил ждать.

По молчаливому уговору о недавней посетительнице говорить нестали, а сразу перешли к делу.

– Обстоятельства сложились таким образом, что я не имелвозможности явиться к вашему сиятельству с д-докладом раньше, – началФандорин официальным тоном, но генерал-губернатор взял его за локоть, усадил вкресло напротив себя и уютно, добродушно сказал:

– Всё знаю. Фрол имеет доброжелателей и в Охранном, и впрочих местах. Донесения о ваших приключениях получал регулярно. И осегодняшней баталии полностью осведомлен. Получил подробную реляцию отколлежского асессора Мыльникова, со всеми подробностями. Славный человекЕвстратий Павлович. Очень хочет на освободившееся после Бурляева место. А чтож, можно перед министерством словечко замолвить. Я уж и депешку о сегодняшнемгеройстве его величеству отбил – пораньше, чем ваш князек. Тут ведь главное,кто раньше доложит. Про вашу доблесть расписал в самых ярких красках.

– За это п-покорнейше благодарю, – в некоторойрастерянности ответил Эраст Петрович, – однако же хвастать особенно нечем.Главный п-преступник скрылся.

– Один скрылся, а шестеро обезврежены. Это большущаяудача, голубчик. У полиции давненько такой не бывало. И победа одержана у нас вМоскве, хоть и с привлечением помощи из столицы. Из моей депеши государьпоймет, что шестеро террористов, которые перебиты, – наша, московскаязаслуга, а что седьмой ушел – так это Пожарский проворонил. Я депешки-тосоставлять умею. Почитай, полвека по чернильным морям плаваю. Ничего, милостивГосподь. Может, и поймут там (морщинистый палец князя ткнул в потолок,адресуясь не то к государю, не то непосредственно к Господу), что рано ещеДолгорукого на помойку выкидывать. Прокидаются! И про ваше застрявшеепредставление на обер-полицеймейстерство я в депеше тоже помянул. Посмотрим,чья возьмет…

Из генерал-губернаторского дворца Эраст Петрович вышел взадумчивости. Надевая перчатки, остановился у афишной тумбы, зачем-то прочелнабранное огромными буквами объявление:

Чудо американской техники!

В Политехническом музее проводится демонстрация новейшегофонографа Эдисона. Г-н Репман, заведывающий отделом прикладной физики, личнопроведет опыт по записыванию звука, для чего исполнит арию из оперы „Жизнь зацаря“. Входная плата – 15 коп. Число билетов ограничено.

В спину статскому советнику ударил снежок. Эраст Петровичизумленно обернулся и увидел у тротуара легкие санки-двойку. На бархатномсиденье, откинувшись на гнутую спинку, сидела черноглазая барышня в собольейшубке.

– Садись, – сказала барышня. – Едем.

– Ябедничать начальству ходили, м-мадемуазельЛитвинова? – со всей доступной ему ядовитостью осведомился Фандорин.

– Эраст, ты дурак, – коротко и решительно заявилаона. – Молчи, а то опять поссоримся.

– А как же совет его сиятельства? Эсфирь вздохнула.

– Совет хороший. Обязательно им воспользуюсь.. Но несейчас. Позже.

* * *

Перед входом в известный каждому москвичу большой дом наТверском бульваре Фандорин остановился, одолеваемый противоречивыми чувствами.Итак, назначение, о котором так долго говорилось и в реальность которого ЭрастПетрович уже перестал верить, наконец свершилось.

Полчаса назад во флигель на Малой Никитской явился курьер ис поклоном сообщил вышедшему в халате статскому советнику, что егонезамедлительно ожидают в обер-полицеймейстерстве. Это приглашение моглоозначать только одно: вчерашняя депеша генерал-губернатора на высочайшее имявозымела действие, причем быстрее, чем ожидалось.

Стараясь производить как меньше шума, Фандорин наскоросовершил утренний туалет, надел мундир с орденами, прицепил шпагу – событиетребовало формальности – и, оглянувшись на прикрытую дверь спальни, на цыпочкахвышел в прихожую.