А через мгновение понял, что действительно слышу Миру. Не ушами, нет. Чем-то, что я сам не мог понять, что-то неуловимое, совершенно не поддающееся описанию словами, стучалось прямо в сердце, минуя разум — кошка проявляла ко мне интерес. Я присел на корточки и склонил голову набок, интуитивно медленно моргнув в ответ на то, как мигнула мне она. И понял: животное поздоровалось.

Из кухни вышел Эйнар, и ощущение взаимности чувств испарилось.

— Чаю? — предложил физик.

Я кивнул, и Эйнар принялся накрывать на стол и шутить, стремясь меня развлечь. Я же все время рассеянно улыбался в ответ, пил чай и старался снова поймать ощущение взаимного контакта, но так и не смог. Эйнар в конце концов сдался и посадил мне Миру на колени.

— Вот так. А то вы только на нее и смотрите.

Я поблагодарил физика и осторожно провел по голове, позвоночнику, вдоль хвоста, почесал за ушами. Кошка посмотрела мне прямо в глаза, замурлыкала и неторопливо подмигнула мне еще раз, затем спрыгнула с колен и удалилась.

— Вы знаете, что когда кошки медленно моргают хозяевам, они так улыбаются? Похоже, в этот раз вы ей пришлись по душе. А теперь поехали в космопорт? — подмигнул мне физик, а я в ответ улыбнулся и кивнул.

Спустя буквально десять минут мы, припарковав флаеры на посадочной площадке возле космопорта, зашли в это крайне интересное для меня место. Я шел за Эйнаром, и мне было невероятно любопытно. Я всегда мечтал попасть за кулисы куда-то туда, где обывателю делать совершенно нечего: сходить на завод по производству резонансных двигателей, посмотреть, как работают пожарники, как устроена изнутри серверная, где обитает искусственный интеллект. И даже сейчас, будучи и сам объектом повышенного интереса, как и наш офис, и наша работа для таких же интересующихся, я был не в силах отказать себе в маленькой слабости и сунуть нос в изнанку космопорта.

Внешне это здание больше всего напоминало большую металлическую кляксу — идеальная окружность с ровными «хвостиками» гейтов для посадки шаттлов с орбиты. Космопорт позволял принимать их до пятидесяти штук, но по большей части колонии столько было не надо. Обходились как-то парой десятков в лучшем случае — в поселение завозились стройматериалы, продукты, инфошаттлы с копиями содержимого инфосферы раз в неделю летали, короче, нас снабжали с Земли и остальных Пяти миров всем, что нужно, включая новых колонистов и новости. В залах, полных хрома, стекла и магазинов, всегда все было идеально: сновали стайки клинеров, постоянно поддерживающих чистоту, между ними пробегали встречать грузы, письма или новичков колонисты, уткнувшиеся в записи на планшетах, степенно проходили стюарды и астронавты в безумно прекрасных формах глубокого темно-синего цвета со знаками отличия, эмблемами Астронавигационного флота, звездами на плечах и полосами на рукавах. Признаться, я первое время завидовал, пока Вик нам форму не изобрел, потом, конечно, сразу перестал.

А сегодня снова испытывал острое чувство зависти — непонятно, какие у меня сейчас перспективы, я чувствовал, что Андервуд мне с рук ни малейшей мелочи не спустит. И если с креслом своим я в душе уже практически расстался, то вот место простого оперативника Корпуса был намерен отвоевать.

А пока у меня была шикарная возможность посмотреть, что там, за закрытыми дверями для персонала. Первым делом Эйнар, оказавшись в самом центре космопорта, нырнул куда-то в подсобку, оставив меня посреди гигантского коридора, и я немного растерялся. Но тут на посадку пошел шаттл, и я засмотрелся в прозрачный потолок.

Защитный купол замерцал, моргнул, пропуская шаттл, на секунду радужная пленка разрушилась, затем, ведомые программой и электротоническими связями, наниты восстановили целостность защиты колонии. Когда-то, я знал, наш ученый отдел хотел сделать расписание посадок, чтобы шаттлы в точно рассчитанное время садились в приоткрытое с помощью программистов «окно», но я отговорил, мало ли, вдруг время не рассчитают, в точное место не попадут, а в колонию стимфала залетит или еще что случится.

Поэтому сделали так, чтобы защитный купол действовал по принципу поверхностного натяжения воды — как только шаттл прикасался к нему, наниты прогибались, пропуская технику и обволакивая, пока давление не превышало критическое, чтобы «прорваться» и затем схлопнуться в единый слой поверх аппарата. Мне иногда казалось, что процесс похож на замедленную в несколько раз съемку падения камня в воду, когда пленка поверхностного натяжения воды точно так же напрягается, обнимает камушек, а потом лопается и сходится обратно, поддерживая собственную целостность. Тайвин мне как-то пытался принцип работы объяснить, расчеты приводил, формулой Лапласа размахивал, но я, как обычно, поняв суть, в детали вдаваться не стал. У меня сознание и без того похоже на одну большую свалку, и лишних предметов туда точно добавлять не надо.

Проследив за шаттлом, я впервые за очень долгое время решительно не знал, чем еще заняться, поэтому, сцепив для душевного спокойствия руки за спиной, прислонился плечом к какой-то колонне и принялся наблюдать за суетливо бегающими по делам людьми. Я чувствовал отрешенное одиночество, в очередной раз сравнивал свое положение с судьбой Макс, и меня это состояние начинало очень раздражать: снова ныть и переживать категорически не хотелось. Но скатиться обратно в глухую тоску Эйнар мне не дал, вынырнув из-за двери и поманив за собой. Я воспрянул духом и проследовал за ним в секретные недра здания.

И практически сразу мне пришлось уворачиваться от компании субъектов в темно-синих спецовках, летящих мимо на немыслимой совершенно скорости и сосредоточенно тянущих за собой по кишке коридора длиннющие трубы причудливой формы. Их концы пришлось перепрыгивать, а то с ног бы сбили. Эйнар, в свою очередь, просто их перешагнул, точно не в первый раз здесь бывает. Пахло озоном, силиконовым маслом и чем-то едко-химическим, но неопознаваемым, стены были порядком побиты и потрепаны, на полу виднелись темные пятна и разводы. Вдоль стен лежали как привычные глазу, так и