— Сюда, — указала сестра Ортенсия, опережавшая насна несколько шагов.

Мы вошли в просторный подвал, в котором я без особого трудапредставил себе интерьер «Тенебрариума», описанного Фермином. Полутьма скрывалато, что на первый взгляд казалось коллекцией восковых фигур, рассаженных поуглам и забытых, с мертвыми стеклянными глазами, которые блестели при светесвечей, как латунные монеты. Я подумал, что это, наверное, куклы или остаткиэкспонатов старого музея, но потом заметил, как они двигаются: медленно,осторожно. У них не было ни пола, ни возраста, полуистлевшее тряпье прикрывалоих тела.

— Сеньор Кольбато сказал, чтобы мы ничего не трогали ине вытирали, — сказала сестра Ортенсия извиняющимся тоном. — Мытолько положили несчастного в один из ящиков, потому что он начал подтекать,только и всего.

— Вы правильно поступили. Предосторожность никогда неповредит, — согласился Фермин.

Я бросил на него отчаянный взгляд. Он спокойно покачалголовой, давая мне понять, чтобы я положился на него. Сестра Ортенсия довеланас до конца тесного коридора, где было помещение вроде кельи, без света ивентиляции, взяла одну из ламп со стены и протянула нам.

— Вы долго тут пробудете? У меня еще есть дела.

— Не задерживайтесь из-за нас. Ступайте по своим делам,а мы уж его приберем. Будьте спокойны.

— Хорошо. Если вам что-то нужно, найдете меня вподвале, в палате для лежачих. Если нетрудно, вынесите его через заднюю дверь,чтобы остальные не видели. Это плохо сказывается на пациентах.

— Мы позаботимся об этом, — сказал я треснувшимголосом.

Сестра Ортенсия на миг посмотрела на меня с любопытством.Вблизи она оказалась женщиной пожилой, почти старой. Остальные обитатели домабыли ненамного ее старше.

— Послушайте, не слишком ли молод помощник для такогодела?

— Правда жизни не различает возраста, сестра, —произнес Фермин.

Монашка кивнула и улыбнулась мне доброй улыбкой. Во взглядеее не было подозрительности, была только печаль. Она прошептала:

— Да, конечно.

И удалилась во тьму со своей бадьей, а тень тянулась за ней,как свадебная фата. Фермин втолкнул меня в келью. Это было крохотное кубическоепространство, зажатое гноящимися от сырости стенами, с потолка свисали цепи скрюками, а на растрескавшемся полу виднелась решетка стока. В центре, на столеиз посеревшего мрамора, стоял деревянный промышленный упаковочный ящик. Ферминподнял фонарь, и мы увидели силуэт покойного в охапке соломы. Пергаментныечерты, неподвижные, заостренные, безжизненные. Отечная кожа пурпурного цвета,открытые глаза, похожие на скорлупу разбитого яйца.

У меня ком подкатил к горлу, и я отвернулся.

— Ну, за дело, — приказал Фермин.

— Вы с ума сошли?

— Я имею в виду, что нам надо найти эту Хасинту дотого, как наша хитрость раскроется.

— Как?

— Зададим пару вопросов, как же еще?

Мы выглянули в коридор, убедились, что сестра Ортенсия ужеушла, и осторожно проскользнули в зал, через который только что прошли.Несчастные провожали нас взглядами, в которых читались и любопытство, и страх,и даже алчность.

— Осторожно, некоторые из них, если бы могли вернутьсебе молодость глотком юной крови, вцепились бы вам в горло, — сказалФермин. — Возраст делает их всех похожими на овечек, но здесь столько жемерзавцев, сколько снаружи, и даже больше. Потому что эти пережили и похоронилиостальных. Не жалейте их. Давайте, начинайте с тех в углу, у них вроде нетзубов.

Если этими словами он пытался придать мне мужества, топопытка его потерпела позорный провал. Я оглядел группу существ, которыекогда-то были людьми, и улыбнулся им. Это зрелище натолкнуло меня на мысль обабсолютной аморальности вселенной, которая бездушно и жестоко разрушает в самойсебе все то, в чем больше не видит проку. Фермин угадал философский поворотмоей мысли и мрачно поддакнул:

— Н-да, мать-природа — та еще сука: печально, нофакт, — сказал он. — Наберемся смелости и — вперед.

Моя первая группа опрашиваемых на все вопросы оместонахождении Хасинты Коронадо отвечала мне пустыми, жалобными, измученными,безумными взглядами. Через четверть часа я оставил попытки и присоединился кФермину, чтобы узнать, повезло ли ему больше, чем мне. Его переполнялоотчаяние.

— Как найти Хасинту Коронадо в этой дыре?

— Не знаю. Это какое-то сборище уродов. Я попробовал«Сугус», но они принимают их за суппозитории.

— А если спросить у сестры Ортенсии? Сказать ей правду— и все.

— Правду говорят только в крайнем случае, Даниель, темболее монашке. А до этого надо использовать весь остальной арсенал.Посмотрите-ка вон на ту группку, они вполне живенько выглядят. Похоже, дажелатынь еще не забыли. Идите, спросите у них.

— А вы что будете делать?

— Я постою на стреме, вдруг вернется сестра Пингвин.Действуйте.

Уже ни на что особо не надеясь, я приблизился к группеобитателей приюта, занимавших угол зала.

— Добрый вечер, — сказал я и сразу понял, что моеприветствие абсурдно в здешней вечной ночи. — Я ищу сеньору ХасинтуКоронадо, Ко-ро-на-до. Кто-нибудь из вас знает ее или может сказать, где она?

На меня жадно смотрели четыре пары глаз. «Хотьчто-то, — сказал я себе. Может, еще не все потеряно».

— Хасинта Коронадо, — настаивал я.

Четверо стариков переглянулись, словно договариваясь очем-то между собой. Один из них, пузатый и без единого волоска на черепе,казался предводителем. Его представительный внешний вид на фоне этого сонмаапокалиптических персонажей напомнил мне счастливого Нерона, играющего на арфе,пока Рим горит у его ног. С величественным жестом император Нерон игриво мнеулыбнулся. Обнадеженный, я ответил тем же.

Этот полутруп поманил меня, словно хотел шепнуть мне что-тона ухо. Я засомневался, но пошел у него на поводу, спросив в последний раз:

— Bы можете сказать, где найти сеньору ХасинтуКоронадо?

Я приблизил ухо к губам старика, почувствовав тепловатоезловонное дыхание на своей коже. Я опасался, что он меня укусит, но он вдруг сневероятной силой испустил кишечные газы. Его товарищи засмеялись и захлопали владоши. Я отшатнулся, но зловонный дух все равно настиг меня. И тут я заметилрядом с собой старика со скрещенными на груди руками, бородой пророка и редкимиволосами. Он опирался на палку и горящими глазами презрительно смотрел наостальных.

— Зря теряете время, юноша. Хуанито только и умеет, чтопускать ветры, а эти только и умеют, что смеяться и вдыхать их запах. Каквидите, структура общества здесь не слишком-то отличается от остального мира.