Вместо ответа старушка опустила веки.

— Согласны? Вы помните Пенелопу, Хасинта? ПенелопуАлдайя? О ней мы и хотели узнать.

У Хасинты внезапно загорелись глаза, она кивнула ипрошептала:

— Моя девочка, — казалось, она сейчас разрыдается.

— Именно. Помните, а? Мы друзья Хулиана. ХулианаКаракса. Того, что писал страшные истории, вспоминаете, правда?

Глаза у старушки блестели, было такое впечатление, чтоФермину несколькими словами и прикосновениями удалось вернуть ее к жизни.

— Отец Фернандо из школы Святого Габриеля нам сказал,что вы очень любили Пенелопу. Он тоже вас очень любит и каждый день о васвспоминает. Если он не приходит чаще, так это только из-за новогодятла-епископа, который завалил его таким количеством месс, что он скоро голоспотеряет.

— Вы хорошо едите? — вдруг обеспокоенно спросиластарушка.

— Глотаю не жуя, Хасинта, у меня мощный обмен веществ ивсе сгорает. Под одеждой я весь из мускулов, потрогайте. Как Чарльз Атлас,[83] только более волосатый.

Хасинта успокоилась. Она смотрела только на Фермина, обо мнезабыла совершенно.

— Что вы можете рассказать нам о Пенелопе и Хулиане?

— Они у меня ее отняли. Мою девочку.

Я шагнул вперед, чтобы вмешаться, но Фермин бросил на менявзгляд, говоривший: молчи.

— Кто отнял у вас Пенелопу, Хасинта? Вы помните?

— Он, — сказала она, поднимая глаза со страхом,будто кто-то мог нас слышать, и это ее пугало.

Фермин задумался над выразительным жестом старушки и проследилза ее взглядом.

— Вы имеете в виду Господа всемогущего, властелинанебесного или же отца сеньориты Пенелопы, дона Рикардо?

Старушка спросила:

— Как Фернандо?

— Священник? Распрекрасно. Когда-нибудь он станетпапой, и вы окажетесь в Сикстинской капелле. Он передавал вам большой привет.

— Понимаете, он — единственный, кто ко мне приходит. Онзнает, что у меня больше никого нет.

Фермин покосился на меня, и мы оба подумали об одном и томже. Хасинта Коронадо была гораздо более в своем уме, чем это можно былопредположить по ее виду. Тело угасало, но нетронутые разложением разум и душапродолжали мучиться в этом убогом приюте. Я спросил себя, сколько подобных ей итому распутному старичку, указавшему нам, где ее найти, заперты здесь, как втюрьме.

— Он приходит, потому что очень вас любит, Хасинта.Потому что помнит, как вы заботились о нем, кормили его, когда он былмальчишкой, он нам об этом рассказал. Помните, Хасинта? Как вы ходили забиратьиз школы Хорхе, и Фернандо, и Хулиана?

— Хулиан…

Ее голос был еле слышным шепотом, но лицо озарилось улыбкой.

— Вы помните Хулиана Каракса, Хасинта?

— Я помню день, когда Пенелопа сказала мне, что выйдетза него замуж…

Мы с Фермином удивленно переглянулись.

— Выйдет за него? Когда это было, Хасинта?

— Когда она впервые его увидела. Ей было тринадцать,она не знала ни кто он, ни как его зовут.

— Почему же она решила, что выйдет за него замуж?

— Видела. Во сне.

В детстве Мария Хасинта Коронадо была убеждена, что запределами Толедо мир заканчивается и что за городской границей нет ничего,кроме тьмы и океана огня. Ей это приснилось во время страшной лихорадки, чутьне унесшей ее в четыре года. Сны начали ей сниться именно после той загадочнойболезни. Одни считали ее причиной укус огромного красного скорпиона, которыйоднажды появился в доме и сразу же бесследно исчез, так что с тех пор его никтоне видел, другие относили ее на счет злых козней сумасшедшей монашки. По ночамта проникала в дома, чтобы травить детей, и умерла через несколько лет в петлес вылезшими из орбит глазами, читая «Отче наш» задом наперед. Над городомвисела в тот час красная туча, изливаясь дождем из мертвых скарабеев. В своихснах Хасинта видела прошлое, будущее, и иногда ей открывались тайны древнихулиц Толедо. Одним из привычных персонажей ее снов был Захария, ангел, одетыйвсегда в черное и сопровождаемый серым желтоглазым котом, чье дыхание отдавалосерой. Захария знал все: он предрек ей день и час смерти ее дяди Венансио,торговца притираниями и святой водой. Он открыл ей место, где ее ревностноблагочестивая мать хранила пачку писем от какого-то пылкого, но бедногостудента-медика, который прекрасно знал анатомию и раньше срока открыл для неерайские врата в своей спальне в переулке Санта-Мария. Он поведал ей, что в еечреве засело нечто плохое, мертвый дух, который хочет ей зла. Она познаетлюбовь только одного мужчины, любовь пустую и эгоистичную, которая разобьет ейсердце. Он предсказал, что она увидит смерть всего, что она будет любить, и,прежде чем попасть на небеса, побывает в аду. Когда у нее началась перваяменструация, Захария и его серый кот исчезли из ее снов, но и годы спустяХасинта вспоминала посещения ангела в черном со слезами на глазах, потому чтовсе его пророчества исполнялись.

Когда медики сказали, что у нее никогда не будет детей,Хасинта не удивилась. Она была убита горем, но не удивилась, когда ее муж черезтри года после свадьбы заявил, что уходит к другой, потому как она —заброшенное, бесплодное поле, потому что она не женщина. Захарию она считала посланцемнебес, несмотря на то, что он был облачен в черное. Он сиял, как ангел, и былсамым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела, наяву или во сне. И вего отсутствие Хасинта разговаривала с Богом напрямую, не видя Его и не ожидаяот Него ответа, ведь по сравнению со всеми бедами мира ее собственные, в концеконцов, просто ничтожны. Все ее монологи, обращенные к Богу, были на одну и туже тему: она желала только одного — быть матерью, быть женщиной.

Однажды, когда она молилась в церкви, к ней подошел мужчина,в котором она сразу же узнала Захарию. Он был одет как всегда и держал на рукахсвоего зловещего кота. Годы никак не отразились на нем, и все так же сияли еговеликолепные, как у благородной дамы, длинные и острые ногти. Ангел признался,что пришел потому, что Бог не расположен отвечать на ее мольбы. Захария сказал,чтобы она не беспокоилась, что он так или иначе найдет способ послать ейребенка. Он склонился над ней, прошептал слово «Тибидабо» и нежно поцеловал вгубы. В момент прикосновения этих мягких, сладких губ Хасинте было видение: унее будет ребенок, девочка, и ей не понадобится для этого мужчина (после трехлет супружеских отношений с мужем, который делал свое дело, закрывая ей лицоподушкой и бормоча: «Не смотри на меня, свинья», это известие вызвало у неевздох облегчения). Та девочка должна была ждать ее в далеком городе, лежащеммежду горной луной и морем света, городе странных зданий, существующих тольково снах. Потом Хасинта не могла сказать, был ли визит Захарии очередным сном,или действительно ангел явился ей в толедском соборе, со своим котом и свежималым маникюром. В чем она не сомневалась, так это в истинности егопредсказаний. В тот же вечер она поговорила с приходским диаконом, человекомначитанным и повидавшим мир (по слухам, он побывал даже в Андорре и мог сказатьпару слов по-баскски). Диакон не припомнил ангела Захарии в рядах крылатогонебесного воинства. Он внимательно выслушал рассказ о видении Хасинты, особенноописание чего-то вроде церкви, которая, по ее словам, была похожа на большуюгребенку из растопленного шоколада. Мудрый диакон сказал ей: «Хасинта, тывидела Барселону, великую волшебницу, и собор Святого Семейства, соборискупления…» Через две недели, с узлом, требником и первой за пять лет улыбкой,Хасинта отправилась в Барселону, убежденная, что все описанное ангеломсбудется.