И хотя полиция и адвокаты закрыли дело, «выскочка» Жауза,несмотря на свое состояние, не собирался сидеть сложа руки. Тогда-то он ипознакомился с доном Рикардо Алдайя, в то время уже преуспевавшим индустриальныммагнатом со славой донжуана и львиным темпераментом. Алдайя предложил Жаузакупить его собственность, намереваясь снести дом и перепродать землювтридорога, поскольку стоимость участков в этом районе росла как на дрожжах.Жауза продавать отказался, но пригласил Рикардо Алдайя посетить дом ипосмотреть на то, что он назвал научно-духовным экспериментом. Никто не входилв дом с тех пор, как закончилось следствие. Алдайя был потрясен увиденным:Жауза явно был не в себе. Темная кровь Мариселы все еще не была смыта со стен.Жауза нанял изобретателя Фруктуоза Желаберта, горячего приверженцакинематографа, технической новинки тех дней. Тот был уверен, что в двадцатомвеке движущиеся изображения должны вытеснить религию, и согласился поработатьна Жауза за приличное вознаграждение, которое намеревался потратить настроительство киностудии в Вальесе.

Похоже, Жауза был убежден, что дух мулатки Мариселы все ещев доме. Он чувствовал ее присутствие, ее голос, запах и даже прикосновение втемноте. Прислуга, наслушавшись его рассказов, сломя голову разбежалась,предпочтя менее нервную работу в соседнем местечке Саррья, где достаточно былои роскошных особняков, и людей, неспособных без сторонней помощи вести домашнеехозяйство.

Жауза остался один на один со своей одержимостью иневидимыми призраками. Вскоре ему пришло в голову, что решение кроется в том,чтобы сделать невидимое видимым. В Нью-Йорке у него была возможность поближепознакомиться с кинематографом, и он разделял мнение покойной Мариселы, что камеравытягивает души из объекта съемки, а равно и из зрителя. Исходя из этогопредположения, Жауза приказал Фруктуозу Желаберту часами снимать в коридорах«Ангела тумана», рассчитывая получить изображения видений из потустороннегомира. До поры до времени, несмотря на количество задействованной в операциитехники, попытки оставались бесплодными.

Все изменилось, когда Желаберт получил из конторы ТомасаЭдисона в Менло Парк, Нью-Джерси, сверхчувствительную пленку нового типа, накоторую можно было снимать без дополнительного света. Однажды при невыясненныхобстоятельствах один из техников в лаборатории Желаберта опрокинул в кювету спроявителем игристое вино шарелло[78] из Пенедеса, и врезультате химической реакции на пленке появились странные очертания, которыеЖауза и хотел показать дону Рикардо Алдайя в тот вечер, когда пригласил его всвой дом с привидениями под номером 32 по проспекту Тибидабо.

Выслушав эту историю, Алдайя предположил, что ФруктуозЖелаберт просто боится потерять выделяемые Жауза средства, а потому прибег кизощренной уловке, дабы поддержать интерес патрона. Зато Жауза не сомневался вдостоверности полученных результатов. Более того, там, где другие виделибесформенные тени, ему виделись души. Он божился, что различает силуэт одетой всаван Мариселы, который постепенно превращался в волка, идущего на заднихлапах. Алдайя видел только разводы и находил, что и от пленки, и отдемонстрирующего ее техника попахивает вином, а то и чем покрепче. Но донРикардо был хорошим бизнесменом, он почуял, что всю эту историю можно обратитьсебе на пользу. Сумасшедший одинокий миллионер, помешавшийся на ловлеэктоплазмы,[79] представлял собой идеальную жертву. Дон Рикардона словах признал его правоту, более того — вдохновил на продолжение проекта.Неделю за неделей Фруктуоз Желаберт и его люди снимали километры пленки иобрабатывали ее смесью проявителя либо с «Ароматом Монтсеррат» —благословленным в церкви Нинот красным вином, либо со всевозможными сортамитараконской кавы.[80] Не отвлекаясь от процесса, Жауза темвременем переводил собственность и подписывал всяческие бумаги, доверяяуправление своими финансами Рикардо Алдайя.

Жауза исчез бурной ноябрьской ночью того же года. Никто незнал, что с ним сталось. Возможно, он прокручивал очередную катушку особойпленки Желаберта и с ним произошел несчастный случай. Дон Рикардо Алдайяприказал Желаберту восстановить пленку и, просмотрев ее в одиночестве,собственноручно сжег, после чего с помощью чека с впечатляющей суммой убедилтехника обо всем забыть. В те поры Алдайя владел уже большей частьюсобственности пропавшего Жауза. Некоторые поговаривали, что это Мариселавосстала из мертвых, чтобы увлечь бывшего хозяина за собой в преисподнюю.Другим представлялось, что чрезвычайно похожий на покойного миллионера нищийнесколько месяцев бродил неподалеку от парка Сюдадела, пока черная карета сзадернутыми на окнах занавесками не сбила его на полном ходу средь бела дня,даже не остановившись. Было уже поздно: разговоры о мрачной легенде особняка,как и мода на сон монтуно[81] в городских салонах, пустилиглубокие корни.

Через несколько месяцев дон Рикардо Алдайя перевез семью вдом на проспекте Тибидабо. Вскоре там родилась его младшая дочь, Пенелопа, и вчесть этого события Алдайя переименовал дом в «Виллу Пенелопы», но новое имя неприжилось. Особняк обладал собственным характером и новых хозяев не принимал.Жильцы жаловались, что по ночам то вдруг что-то зашумит, то будто начинаютколотить в стену, а то потянет тлением. Ледяные сквозняки разгуливали по дому,как заблудившиеся часовые. Дом был средоточием тайн. В нем имелся двухэтажныйподвал с чем-то вроде склепа, пока не занятого на нижнем уровне и часовней наверхнем, где был установлен подавлявший своими размерами многоцветный крест сфигурой распятого Христа. Прислуга замечала в нем настораживающее сходство сРаспутиным, популярной тогда фигурой. Книги в библиотеке постоянно оказывалисьне там, куда их поставили. На третьем этаже была комната, которая никогда небыла занята из-за необъяснимых пятен влаги, образовывавших на стенахрасплывчатые лица; там за несколько минут увядали свежие цветы и постояннослышалось гудение невидимых глазу мух.

Кухарки клялись, что некоторые продукты вроде сахараиспарялись из кладовки как по волшебству, а в новолуние каждого месяца молокоокрашивалось в красный цвет. У дверей некоторых комнат обнаруживались мертвыептицы и мелкие грызуны. Иногда пропадали вещи, чаще всего — драгоценности ипуговицы с одежды, висевшей в шкафах. Изредка эти вещи таинственным образомобнаруживались в дальних углах дома или закопанными в саду. Но по большей частиони пропадали навсегда. Дону Рикардо все эти события казались глупостями идурацкими причудами. Он был убежден, что неделя поста излечила бы от страховвсю семью. Впрочем, на похищение драгоценностей супруги он смотрел не такфилософски: пять служанок были из-за этого уволены, хотя все пятеро, заливаясьслезами, клялись, что ничего не брали. Некоторые в городе склонялись к мысли,что причина этих увольнений была далека от всякой мистики и крылась внедостойной привычке дона Рикардо появляться по ночам в спальнях молодых служаноксо вполне прозаическими целями. Его репутация на сей счет была не менееизвестна, чем его богатство. Многие говорили, будто он столь славно потрудилсяна этом фронте, что, собрав вместе всех его незаконнорожденных детей, из нихможно было бы составить целый профсоюз. На самом деле в доме пропадали нетолько драгоценности. Со временем у всей семьи исчез вкус к жизни.