Старик-философ говорил низким голосом, с прекрасной дикциейи оценивающе глядел на меня сверху вниз.

— Вы ищете Хасинту, насколько я слышал?

Я кивнул, ошеломленный появлением разумной жизни в этойпещере ужасов.

— И с какой это стати?

— Я ее внук.

— А я маркиз Матоймель. Вы просто жалкий врун. Скажите,зачем она вам, или я притворюсь безумцем, тут это просто. И если вы и дальшенамереваетесь опрашивать этих несчастных одного за другим, скоро поймете —почему.

Хуанито и шайка его духолюбов продолжали хохотать. Солистиздал еще один звук на бис, более продолжительный и приглушенный, чем первый,похожий на свист проколотой шины, и было ясно, что он владеет своим сфинктеромвиртуозно. Я не стал отрицать очевидного.

— Вы правы. Я не родственник сеньоры Коронадо, но мненужно поговорить с ней. Это чрезвычайно важно.

Старик подошел поближе. У него была хитрая кошачья улыбкаиспорченного ребенка, и в глазах сияло лукавство. Я взмолился:

— Вы мне поможете?

— Зависит от того, можете ли вы помочь мне.

— Если это в моих силах, буду рад. Хотите, чтобы япередал весточку вашей семье?

Старик горько рассмеялся:

— Именно они сослали меня в это подземелье. Чертовасвора пиявок, способных трусы с тебя на ходу стащить, если больше нечемпоживиться. К черту мое семейство, я их терпел и поддерживал вполне достаточноеколичество лет, пусть теперь власти о них позаботятся. Чего я хочу — так этоженщину.

— Простите?

Старик нетерпеливо глянул на меня:

— Ваш юный возраст не извиняет неповоротливостимышления, молодой человек. Я сказал, что хочу женщину. Фемину, самочку, кобылкухороших кровей. Причем молоденькую, не старше пятидесяти пяти, здоровую, безшрамов и переломов.

— Я не уверен, что понимаю…

— Вы меня прекрасно понимаете. До того, как уйти в мириной, я хочу насладиться женщиной, которая имеет зубы и не ходит под себя. Мнене важно, красива она или нет, я наполовину слеп, и в моем возрасте любаядевчонка, у которой есть за что подержаться, уже Венера. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. Но не знаю, где мне отыскать такую женщину…

— Когда я был в вашем возрасте, имелась такая услуга,как дамочки легкого поведения. Я отдаю себе отчет в том, что мир меняется, ноосновы основ остаются на месте. Приведите мне одну, полненькую и горячую, исделка состоится. А если вас беспокоят мои физические возможности, что ж, мнебыло бы довольно ущипнуть ее за задницу и взвесить на ладони ее прелести. Опыттоже дает свои преимущества.

— Технические подробности — ваше дело, но я не могупривести вам сюда женщину немедленно.

— Я, может, старик и горячий, но не глупый. Это я знаю.Достаточно, если вы пообещаете.

— А как вы узнаете, что я не обманул вас только длятого, чтобы выведать то, что мне надо?

Старичок хитренько улыбнулся:

— Побожитесь, и с меня будет достаточно мук вашейсовести.

Я огляделся. Хуанито приступал ко второй части концерта.Жизнь здесь казалась какой-то фантастической.

Просьба сладострастного старичка была единственным в этомчистилище, что имело смысл.

— Даю вам слово. Сделаю все, что смогу.

Старик улыбнулся от уха до уха. Я насчитал три зуба.

— Блондинка, пусть даже крашеная. С парой хорошенькихперсиков и с голосом попронзительнее, если можно, слух у меня сохранился лучшевсего остального.

— Посмотрим, что можно будет сделать. А теперь скажите,где найти Хасинту Коронадо.

— И что вы наобещали этому Мафусаилу?

— Вы слышали.

— Надеюсь, вы пошутили.

— Я не лгу старцам на последнем издыхании, какими быбеспутными они ни были.

— Это делает вам честь, Даниель, но как вы собираетесьпротащить шлюху в святую обитель?

— Заплатив втрое, наверное. Детали я оставляю вам.

Фермин пожал плечами, сдаваясь.

— Ну ладно, уговор дороже денег, придется выполнять, акак — там видно будет. Кстати, когда вы в следующий раз затеете переговорыподобного рода, лучше позовите меня.

— Согласен.

Как и обещал мне старый пройдоха, Хасинту Коронадо мы нашлив мансарде, куда можно было добраться, только поднявшись по лестнице с третьегоэтажа. По сведениям похотливого старикашки, в этой мансарде находили приют тенемногие, кого судьба не соблаговолила лишить рассудка. Впрочем, она, какправило, довольно быстро меняла гнев на милость. Кажется, в этом потайном крылекогда-то располагались комнаты Балтазара Дьюлофью, он же Ласло де Вичерни,откуда тот руководил деятельностью «Тенебрариума», практикуя искусство любви,только что явившееся с Востока вместе с благовониями и ароматическими маслами.От прежнего сомнительного великолепия остались лишь ароматы, хотя и несколькодругой природы.

Хасинта Коронадо полулежала в плетеном кресле, закутанная водеяло.

— Сеньора Коронадо? — громко спросил я, опасаясь,что несчастная глуха, не в своем уме или и то и другое сразу.

Старушка внимательно и слегка настороженно на наспосмотрела. Глаза ее были будто засыпаны песком, редкие волосы свисали седымипрядями. Я заметил, что она смотрит на меня как-то странно, будто раньше виделаи не может вспомнить где. Я испугался, что Фермин представит меня как сынаКаракса или выдумает еще какую-нибудь уловку, но он опустился на колени рядомсо старушкой и взял ее дрожащую, увядшую руку.

— Хасинта, я — Фермин, а этот паренек — мой другДаниель. Нас прислал ваш друг, отец Фернандо Рамос. Сам он не смог сегодняприйти, потому что ему надо отслужить двенадцать месс, ну, вы знаете, каковоэто у них в церкви, но он передает вам большой привет. Как вы себя чувствуете?

Старушка мягко улыбнулась Фермину. Мой друг погладил ее полицу, а она наслаждалась его прикосновением, как ласковая кошка. Я ощутил комокв горле.

— Глупый вопрос, правда? — продолжилФермин. — Вам бы хоть сейчас танцевать мазурку. Ведь у вас ножки балерины,всякий скажет.

Я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь говорил такласково, даже с Бернардой. Слова были чистой лестью, но тон и выражение лица —искренние.

— Какие славные вещи вы говорите, — прошептала онатем глухим голосом, какой бывает у людей, которым не с кем и не о чемразговаривать.

— И вполовину не такие славные, как вы, Хасинта.Ничего, если мы зададим вам несколько вопросов? Как в радиовикторине, знаете?