Сказать по правде, Мария надеялась, что, сделавшись богатой,бывшая горничная в один прекрасный день исчезнет из дома на улице СтарыхАвгустинцев, но ничуть не бывало: образ жизни Николь нисколько не изменился споявлением у нее пятидесяти тысяч ливров; небось хранила их где-то в кубышке,на черный день, дожидалась, когда прискучит барону. Впрочем, на это пока ничтоне указывало, и Мария представить не могла, как бы ей привлечь к себе вниманиемужа.

Выпадали минуты, когда ей приходили в голову самыеневероятные прожекты. Вот окажись Корф масоном, она и сама вступила бы вбратство вольных каменщиков, ходила бы в нелепом передничке, исполняла бынелепые ритуалы – только бы приблизиться к нему! А что такого? Теткарассказывала, что масонство среди дам света сделалось очень популярным, ибострасть к тайне – главное женское свойство. До 1774 года женщин не допускали вложи, но вот французские масоны любезно согласились создать женские секции.Множество знатных дам принадлежали к обществу масонов, но вряд ли Марии удалосьбы встретить там Корфа: он ненавидел масонов и не раз во всеуслышание объявлялсие движение пустой и опасной игрой, а приезжих русских, о коих было известно,что они – масоны, всячески сторонился. О прогрессивности вольнодумства Корф ислышать не желал, полагая свободомыслие пороховой бочкой, а масонов – лукавымиподжигателями ее, которые лишь выжидают удобного момента, чтобы способствоватьразложению государства – Франции ли, России, какая разница? – ибопротивопоставляют и предпочитают выдуманную организацию нескольких тысяччеловек исторически сложившейся национальной общности, изымая из обихода самопонятие национального родства. Ни в какое вообще братство людей Корф не верил:по его мнению, каждому было уготовано в жизни свое место, у каждого было своепредназначение: у ремесленника – исправлять свое ремесло, у крестьянина –лелеять земные произрастания, у государя – содействовать процветаниюгосударства, у полководца… ну и тому подобное. «Да, – помрачнев, подумалаМария, в очередной раз услышав эти слова, когда Корф спорил с графинейЕвлалией, – ежели следовать этой логике, то мое предназначение – бесконечно ибезуспешно ожидать мужа в холодной постели, в то время как он согревает постельбывшей горничной!»

Она вообразила увешанную картиночками, уставленнуюбезделушками и вазами с цветами, уютную, чистенькую, обитую шелком,благоухающую, точно футлярчик для духов или бонбоньерка [74], комнатку Николь,розовую, пышную, со множеством подушек и подушечек постель, вообразила и самуНиколь, терпеливо ожидающую на этих подушках и подушечках появления своегогосподина – под сенью кисейного полога, в соблазнительном полумраке, – и вдругее поразила мысль, такая неожиданная, острая и заманчивая, что Мария принужденабыла торопливо удалиться из гостиной, чтобы никто не заметил ее заалевшеголица, ее растерянности и трепета пробудившейся надежды. Воистину, как говорятангличане: «Не одним только способом можно убить кота!»

* * *

Строго говоря, дело было ведь только в клятве! Только в тойдурацкой клятве, которую дал в сердцах барон, открыв обман своей юной жены; апотом, повинуясь диктату неумолимой чести, оказался принужден держать этунелепую и оскорбительную для обоих супругов клятву. Что, ежели волеюобстоятельств он ее нарушит? Случайно, разумеется, нечаянно, даже не ведая, чтосовершает клятвопреступление?.. Как он поступит затем? Возненавидит Марию ещепуще или отдастся на волю рока, смирится со своей ошибкою? Могло случиться итак, и этак, но узнать доподлинно можно было только одним путем: рискнув. ИМария решила рискнуть!

Она питала слабость к драматическим эффектам, которые людипросвещенные и интеллигентные имеют обыкновение недолюбливать и даже презирать:к роковым выстрелам в разгар любовного свидания; нечаянно оброненному письму;случайно услышанной фразе, которая непременно явилась бы ключом к какой-тотайне; прощальному поцелую – и тому подобным слагаемым мелодрам и любовныхроманов, до коих Мария была большая охотница. Она ощущала, что наиболееэффектным и сильнодействующим средством для возбуждения угасших чувств Корфа кжене должна явиться новая сцена подмены… только на сей раз вместо Николь в роли«подсадной утки» будет она сама, Мария!

Оставалось две малости: выбрать удобный момент, когда Корфне будет столь уж занят делами и отношение его к жене окажется нецинично-равнодушным, как обычно, а хотя бы равнодушно-приветливым; и второе –сговориться с Николь. Судьба предоставляла благоприятную возможность: черезнесколько дней в Итальянском театре должна быть премьера мелодрамы французскогоавтора Бульи «Петр Великий». Спектакль посвящался русскому государю, в театреследовало присутствовать всему дипломатическому корпусу, и Мария, уже будучипредупреждена, готовила новый туалет для премьеры. Зная, что муж ее – большой патриот,она не сомневалась, что ничто не приведет его в лучшее расположение, чем пьеса,возвеличивающая достоинства русского духа. И вот за день до сегознаменательного события, невзначай столкнувшись с Николь в пустой библиотеке(это «невзначай» было старательно подстроено с помощью неусыпной слежки Данилыи Глашеньки), Мария впервые с того дня, когда передала вымогательнице мешочки сденьгами, добытые столь незабываемым способом, заговорила с Николь: обратиласьк ней с вежливым вопросом, где похоронена мамаша Дезорде.

Сначала Николь так изумилась, так развеселилась, что Мариипочудилось, будто у наглой девки от смеха сделается припадок, однако тотчас жеНиколь вспомнила о своем достоинстве, надменно вскинула брови (с некоторых порона усвоила себе такую манеру):

– А вам-то что? – и сделала попытку пройти мимо, однакоМария загородила ей путь.

– Значит, есть – что, коли спрашиваю! – повысила она голос икак бы невзначай подтолкнула Николь к камину. Нет, ей совершенно не хотелось,чтобы Корф, находившийся сейчас в своем кабинете, через отводную трубуневзначай услышал ее разговор с Николь, однако Николь должна была желать этогоеще меньше. И расчеты Марии оправдались: бывшая субретка сбавила тон.

– В Фонтенбло, где же еще, – нехотя пробормоталафранцуженка, делая попытку уйти, но Мария вновь преградила дорогу.

– Бываешь ли ты на ее могиле?

Николь глядела непонимающе:

– Уж давненько не была. Все недосуг!