– С каких это пор де менты существуют отдельно от этихстен? Знай же, все, что находится внутри, – это одно целое: коридоры,стены, башни. Так же и де менты… Они часть Дубодама, его кровь и плоть… Атеперь хватит болтать! Ты поклялась Разрази громусом, что отдашь мне тело, еслия проведу тебя в Дубодам к Ваньке. Я провела…

Чума нетерпеливо шевельнула рукой.

– Но и ты поклялась громусом, что освободишьВаньку! – напомнила Таня.

– Со своей клятвой я разберусь сама. Что сможет мнесделать жалкий громус, мне, которая уже мертва? Ну же! Произноси формулуотречения! А для начала можешь отнять у Ваньки душу. Все равно здесь, вДубодаме, ему от нее никакого толку. Ты только облегчишь ему мучения.

Гнев охватил Таню. Она оглянулась на беспомощного Ваньку, наЯгуна, на засасывающую черноту стен. Неужели все было напрасно?

– Я выполнила бы клятву! – крикнула Таня. –Но это ты, а не я нарушила ее! Я-то давала ее от чистого сердца, собираясьисполнить, а ты лгала с самого начала! Ты знала, что нам с Ягуном, раз попав,уже не выйти отсюда! Знала, что жезл вынет у Ваньки душу и никогда уже невернет… Так забери свой жезл!

Не в силах удержать негодование, Таня схватила жезл,размахнулась и метнула в грудь Чуме. Старая колдунья смотрела на его полет безособого страха, даже не отстранилась. Должно быть, не верила, что ей, котораябыла теперь призраком, может что-то повредить. И верно, жезл беспрепятственнопролетел сквозь грудь Чумы и, ударившись о стену, отскочил.

– Ну вот видишь, мне ничего… – начала Чума, но тутослепляющее белое пламя, возникшее точно из ниоткуда, охватило ее с ног доголовы.

Чума взглянула на него с недоумением и страхом. А потомзапоздало пришла боль. Материальна была Чума или нет, но магическое пламя жглои терзало ее ничуть не меньше, чем живую. Чума корчилась, протягивала к Тане иЯгуну пылающие руки, точно стремилась унести их с собой в преисподнюю.

– Это все Разрази громус! Ненавистная клятва! Онаоказалась сильнее… Но почему я? Почему не ты? – прошипела она, съеживаясь.

– Потому что я давала ее с чистым сердцем, –сказала Таня.

Контуры Чумы таяли. Теперь вся она была как сгусток огня,как Огненная Ведьма, в обличье которой видел ее наивный Генка Бульонов. Нотолько этот огонь был чужероден ей и нес смерть.

Таня с Ягуном отвели взгляд. Магический жар, ничуть неслабее, чем от пылающего полукруга, обжигал им лица. Лишь Ванька равнодушнопродолжал смотреть на огонь, отражавшийся в его зрачках. Таня бросилась к немуи прижала его голову к своему животу. Ей не хотелось, чтобы Ванька что-товидел. Достаточно было омерзительных жутких звуков, которые издавала Чума.

Она шипела от боли и изрыгала проклятия, проклиная и себя, иТаню, и Ваньку с Ягуном, и вообще все, чем жил и дышал этот мир. Последними еесловами, которые Таня различила, были:

– Ты думаешь, что победила? Но кого победила?Когда-нибудь ты поймешь, что все равно…

Но договорить ей было уже не суждено. Ведьма вздрогнула ирастаяла. Ее контуры исчезли последними, не оставив ни чада, ни жара. Пропалдаже жезл-оборотень, и было неизвестно, унес ли его Разрази громус или он сампоспешил скрыться.

– Уф! Старухи нет… И как же нам теперь вытянуть Ванькуиз Аздура?.. – начал Ягун. Внезапно он осекся и, уставившись на дверь,принялся сосредоточенно толкать Таню в плечо.

– Ну что еще там? – Тане не хотелось отпускатьВаньку, который неосознанно доверчиво прижался к ней.

Но все же она оглянулась. В дверях застыли фигуры в темныхплащах.

Прежде чем Таня и Ягун успели опомниться, де ментысомкнулись вокруг них. Их взгляды жгли как угли. Таня рванулась, попыталасьвскинуть руку с перстнем, но неосторожно со слишком близкого расстоянияпосмотрела в глаза ближайшего де мента. Пенсне Ноя, которое она так и не сняла,отразило нечто такое, чему нет названия. Странная слабость и безразличиенавалились на нее. Она ощутила то, что чувствует человек после несколькихбессонных ночей.

Глаза слипались. Хотелось упасть прямо на пол, свернутьсякалачиком и уснуть. Борясь с собой, Таня даже не заметила, как де мент ловкосдернул с нее перстень. Двое других набросились на Ягуна, который отбивался отних локтями и коленями.

Де менты переговаривались между собой высокими щелчками,точно птицы. Однако и человеческую речь они понимали отлично. Когда Ягун крикнул:«Ванька, помоги хоть ты!» – один из де ментов повернулся к Ваньке. Тот сусилием пробуждающегося сознания мучительно пытался привстать, но стражДубодама грубо толкнул его в грудь и обжег взглядом.

Когда Таня и Ягун уже едва стояли на ногах, де менты вновьзащелкали, собравшись в центре тесной Ванькиной камеры. Скорее всего онисовещались, что им делать с пленниками. Наконец один из них махнул рукой,подавая знак. Таню и Ягуна легко подхватили, оторвали от пола и куда-топонесли. Порог, который казался им непреодолимым препятствием, де ментыперешагнули с легкостью, едва заметив его. Ведь это была воля самого Дубодама.

– Ванька! – крикнула Таня в последний раз. –Ванька! Я тебя люблю!

Ей почудилось, что Ванька, ее Ванька, с усилием поднялголову и благодарно посмотрел на нее. В его взгляде тоже сквозила любовь –любовь, которая и позволила его личности не раствориться здесь, в Дубодаме, встенах, выпивающих душу.

Дверь камеры захлопнулась. Со всех концов на них навалиласьтьма, высасывающая тьма, в которой самое главное было сохранить свою сущность.Когда Таня и Ягун вновь обрели способность видеть и понимать, они стояли нанебольшой, вымощенной камнем площади, защищенной стенами Дубодама. Здесь магиятюрьмы явно была слабее, чем внутри. Их поставили на ноги и хорошеньковстряхнули, продолжая цепко держать за руки.

* * *

Рассветало. Таня увидела магвоката Хадсона, окруженногоударным отрядом магфордских магнетизеров. Настоящие проверенные бойцы, не четатем, что лишились работы после неудачи с Пипой. Хадсон беседовал с ГрафиномКалиостровым и Бессмертником Кощеевым. Графин то и дело подхалимски подпрыгивал(он надеялся получить через Хадсона и добрую тетю орден Магического Дара первойстепени), Бессмертник же, закованный в латы, важно молчал, скрестив на грудируки.

У ворот ровными рядами стояли де менты – неотличимые ибезликие, как манекены. Потирая пухлые ручки, Хадсон подошел к Тане и Ягуну.

– Вот мы и встветивись, мивые двузья мои! Как я бывсчаствив, когда меня вазбудиви сегодня ночью и сообщиви эту новость! Я попвосилне задевживать вас, пока я сам не пвибуду. Мы даже позвовиви вам побыть в однойкамеве с вувником!.. Вевикодушно, не пвавда ли?..