– Сдается мне, здесь заточены полулюди-полузвери ибессмертные маги, запятнавшие себя кровью. Даже Дубодам не может забрать у нихжизнь. Он отнимает у них века и тысячелетия, но сил и ярости в них на миллиардылет. Когда-нибудь, поверь, и, возможно, даже очень скоро, они освободятся и,объединившись с теми, что за Жуткими Воротами, огненным смерчем пройдут понашему миру. И вот тогда нам всем придется выбирать, на чью сторону встать, этоточно! Наступит время новых магических войн! – убежденно заявил Ягун.

Тане нечасто приходилось видеть его настолько серьезным.Внук Ягге действительно верил в то, о чем говорил.

Теперь они были настороже. Мягко ступали по коридору и,стараясь не привлекать к себе внимания, заглядывали в решетчатые окошки.Некоторые камеры пустовали. Двери их приветливо открывались, но Таня скорее бызалезла в петлю, чем вошла туда.

Ваньку они обнаружили случайно. Ягун, мельком посмотрев вокошко, проследовал дальше, видно, ничего такого не заметив. Таню же словно вгрудь что-то толкнуло. Она подошла к той же двери, взглянула, оцепенела,отшатнулась, а потом вдруг метнулась вперед. Только она одна во всем миресмогла бы узнать Ваньку в этом повернутом к ней спиной и поджавшем коленичеловеке, который лежал на узкой тюремной кровати. Ягун бросился за ней.

– Постой… А зачем мы… – начал он и осекся, поняв,что он уже внутри.

Именно Ягун первым взял Ваньку за плечо и помог емуприподняться. Таня почему-то не решалась. Она вся была во власти страннойслабости и даже робости.

Поддерживаемый Ягуном, Ванька сидел на кровати и равнодушносмотрел в пол. Их он словно и не замечал. Один лишь раз он скользнул по Ягунуотрешенным взглядом и тотчас вновь перевел его в пол.

Зато Таня рассматривала Ваньку с жадным изумлением. Это былон и словно не он. Теперь ему сложно было дать меньше семнадцати, а то ивосемнадцати лет. Один или два года в его жизни пролистались торопливо, точностраницы книги.

Но и сейчас в Ваньке не было заматерелости Пуппера, не былоего жесткой щетины и самодовольного взгляда из-под выпуклых очков. Ванькаостался все таким же худым, длинноруким и угловатым вечным подростком, развечто желтая, висевшая клочьями майка была уже безнадежно мала ему. Но Ванька незамечал ни своей майки, ни тела, ни вообще ничего вокруг. Даже на кровати онсидел как-то неуверенно. Видно было, что, не поддерживай его Ягун, он вновьулегся бы и повернулся к стене.

Таню захлестнула волна жалости и любви.

– Ванька, Ванька! Это же я, понимаешь, я! Что стобой? – крикнула она и, не сдерживаясь, принялась трясти Ваньку за плечи.

Он поднял голову. Лицо его осталось отрешенным, но в самойглубине глаз мелькнуло на миг что-то прежнее, озорное, то, что когда-то сводилоТаню с ума. Да и не только Таню, ту же Зализину, вероятно, тоже. Иначе к чемуей было устраивать весь этот театр одного актера?

Плача, Таня принялась целовать его волосы, щеки, руки. Ее несмущало даже присутствие Ягуна, который, впрочем, весьма деликатно – что сложнобыло от него ожидать – разглядывал стены.

– Ванька, Ванечка, Ванюша… Ну что же ты? Вставай! Мыувезем тебя, спрячем, а Ягге придумает, как тебе помочь… Идем!

Но Ванька снова уставился в пол. Взгляд его опять погас и,как и прежде, стал пустым и бесконечно уставшим.

– Проклятый Дубодам! Как же я тебя ненавижу! – крикнулаТаня, вскидывая голову к слепому, глухому, но одновременно всевидящему ивсеслышащему потолку…

Послышался звук, похожий на звук, издаваемый ключами,уроненными в жестяной таз. Это жезл перекатывался в футляре и ударял по деревуконтрабаса. Он настойчиво напоминал Тане о своем присутствии и о ее клятве.

Тане стало жутко. Она вспомнила, что ей предстоит. Коснутьсяжезлом Ванькиной груди, забрать у него душу, а после покинуть Дубодам и ждать,пока де менты избавятся от тела. Отвратительно! Нужно закончить все как можноскорее. Она открыла футляр, и жезл сам прыгнул ей в руку. Контрабас рад былизбавиться от такого соседства – это Таня ощутила сразу, уже по одному тому,как негодующе загудели его струны.

Таня с тревогой посмотрела на жезл, так и рвавшийся к грудиВаньки, и внезапно подозрение укололо ее. Правильно ли она поступает, доверяясьЧуме-дель-Торт? Но на кого еще ей опереться, если никто больше не обещал помочьВаньке? В конце концов, Чума получит за свою помощь высокую, очень высокуюплату…

Но все равно, стоило Тане представить, что Ванькино тело, кгруди которого она прикоснется жезлом, сползет, уже бездыханное, как ееначинала колотить дрожь. Решив, что чем скорее все закончится, тем лучше, онапротянула руку.

– Ванька, ты только не бойся! Это не больно, а потом,когда ты будешь уже не в Дубодаме… – начала она, сама боявшаяся кудабольше Ваньки.

– Эй, ты что, с ума сошла? Ты его убьешь! –испуганно крикнул Ягун. Он слишком хорошо помнил, что стало с коричневымивоинами, которых коснулся жезл.

– Нет, это ты не понимаешь… Я… Отойди, Ягун! –Таня шагнула было к Ваньке, пытаясь отстранить заступившего ей путь внука Ягге,но тут осколок пенсне Ноя вдруг выскользнул у нее из кармана.

Таня попыталась поймать его на лету свободной от жезла рукойи даже почти подхватила, но вновь упустила, лишь отклонив его полет. Вместотого чтобы упасть на пол и разбиться, стеклышко скользнуло в открытый футляр,под струны, и провалилось внутрь контрабаса через фигурный вырез. Можно былооставить его там, но Таня сейчас, признаться, рада была любой отсрочке.

Присев на корточки, она отложила жезл и попыталась выудитьстеклышко из недр контрабаса. Рука, разумеется, внутрь не проходила, оставалосьнадеяться, что стеклышко выскользнет само, в ту же прорезь, через которую онопопало внутрь.

Она перевернула контрабас вниз струнами и осторожно началанаклонять его то в одну, то в другую сторону. Но стеклышко упорно не покидалосвое убежище. Таня только удивлялась тому довольно громкому звуку, которыйпроизводил внутри небольшой как будто осколок.

Она начинала уже терять терпение, как вдруг что-то блеснулона дне футляра. Таня удивленно вскрикнула. То, что совсем недавно былоосколком, стало теперь двумя круглыми поблескивающими стеклышками, соединеннымизажимом.

«Есть вещи, невозможные в Дубодаме. Вернуться туда, откудаты пришел, и поднять то, что ты уронил», – вспомнила она предупреждениеЧумы-дель-Торт. Так и случилось. Выскользнувший осколок возвратился к нейпропавшим Ноевым пенсне.