Таня постаралась расслабиться. Впервые в жизни она жалела,что не родилась Шурасиком. В мире магов вообще популярны философские загадки.Загадки же типа «два конца, два кольца, посередине гвоздик» являютсяисключительно изобретением лопухоидов. «Искренность, друзья мои, толькоискренность. Думайте сердцем, ищите всеобщее – то, что объединяет всех. Головаздесь дурной советчик», – нередко говаривал Сарданапал, сам любительподобных ребусов.

На что-то смутно надеясь, Таня поднесла к глазу стеклышкоНоя и посмотрела сквозь него на Ицатву, но это не приблизило ее к разгадке.Ицатва остался Ицатвой – он не стал ни лучше, ни безобразнее.

– Останется мудрость! – осторожно сказала Таня иушла в пол уже не по пояс, как Ягун, а по грудь. Это было понятно – ведьоставшаяся у них попытка – одна на двоих – была последней. При следующемнеправильном ответе они с Ягуном окажутся заживо замурованными.

Ицатва же вновь не шевельнулся: лишь вопросительно приподнялодну бровь. Он терпеливо ждал последний ответ.

– Останется… память! – сказала Таня, желая лишь,чтобы все поскорее закончилось. Она была уверена, что это все, гибель. Но тутголова старца слетела с плеч Ицатвы и раскололась, ударившись о пол. Ицатву этомало обеспокоило. Вторая его голова даже не взглянула на осколки.

Таня же внезапно поняла, что увязает в граните всего лишь попояс. Теперь разомкнула губы глиняная голова, голова молодой женщины. Воттолько голос был все тем же.

– Что уродует самое красивое лицо и может превратить внеудачницу даже богиню Фортуну?

– Злоба. Зависть, – поспешно выпалил Ягун, разомиспользовавший две попытки.

На миг они вновь провалились в пол по грудь, а затемневедомая сила небрежно вытолкнула их из плена. Таня так и не успела понять,какой из двух ответов правильный. Но все равно благодарно посмотрела на Ягуна.

Глиняная голова скатилась на пол и разбилась. Но это был ещене конец. Теперь грозный голос звучал из утробы Ицатвы. Одновременно те две егоруки, что лежали на бедрах, вытянулись вперед.

– Вы слишком часто отвечали неправильно. В этой руке уменя твое сердце. В другой – твое. Одно из сердец я верну, другое – раздавлю.Кто-то из вас должен остаться здесь и умереть, другой же сможет продолжитьпуть. Ну же, выбирайте: кому умереть?

– Мне! – быстро сказала Таня, вспомнив о флаконе сядом. Не все ли равно – когда и как, если умереть все равно придется?

– Эх, мамочка моя бабуся! Нет, не тебе, мне! Яхочу! – заспорил Баб-Ягун.

Голос Ицатвы возвысился. Теперь он гремел как труба.

– Это окончательное решение? Я даю вам последнюювозможность. Будете упорствовать – погибнете оба. Ну же, кто готов принятьжертву и остаться жить?

– Не я, – сказала Таня.

– Ну и не я! – заявил Ягун.

Они ожидали смерти, но вместо этого Ицатва сказал:

– Вы сделали правильный выбор. Я раздавил бы сердцетого, кто смалодушничал, или два сердца, если бы смалодушничали оба… Теперь жемой черед уйти – так уж написано на роду! Слижите кровавую пену с моей шеи – иполучите всю мою магию! Коснитесь губами капли пота на моем челе – и обрететемудрость. Вдохните мое последнее дыхание – и моя сила станет вашей.

Тяжелое тело Ицатвы покачнулось на горе костей и, внезапнораспавшись на четыре части, скатилось вниз. Таня и Баб-Ягун осторожноприблизились. Теперь ничто уже не удерживало их. От Ицатвы пахло землей, глинойи еще чем-то. Похоже, он был когда-то вылеплен из грязи и глины, обложен камнеми обрызган кровью.

– Так как насчет его силы? Кто первый? –неуверенно спросил Ягун.

– Знаешь, тут явно какой-то подвох, – сказалаТаня. – Пожалуй, нам лучше отказаться от его подарков. Я сомневаюсь, чтобыДубодам предложил нам что-то бескорыстно.

– Угу… Слизывать пот мертвеца и кровавую пену… Я,конечно, гурман, но все же не до такой степени. В магическом мире подобныеподарки принимает только полный чайник, – проговорил Ягун.

Тело Ицатвы вспыхнуло. Пламя метнулось к стене и охватилопортьеру. За ней оказалась дверь из темного дерева. Ягун сильно толкнул ее, иона открылась с неприятным скрипом. Сразу за дверью начинался узкий коридор стемницами. Двери вздрагивали. Из-за некоторых раздавался глухой нечеловеческийрев и рычание.

Ягун осторожно заглянул в зарешеченное оконце. Там, вкаменном мешке, метался худой длиннорукий человек с головой ягуара. ЗаметивЯгуна, он прыгнул на дверь и, рыча, принялся трясти ее, на всех живых и мертвыхязыках требуя крови.

Внук Ягге отскочил так поспешно, что налетел спиной надругую дверь, расположенную прямо за ним. В тот же миг чьи-то холодные пальцы,просунувшись сквозь прутья решетки, вцепились ему в шею. Пытаясь повернутьголову, Ягун увидел синее существо со складчатыми крыльями и огромной, точнокотел, головой. Зубы в его распахнутой пасти скользили навстречу друг другу,как две цепи бензопил.

Играющий комментатор закричал и, рванувшись, освободился.При этом он неосторожно потянул к себе дверь. Она распахнулась. Упавший Ягунстал поспешно отползать. Он сообразил, что вырвавшееся чудовище сейчас кинетсяза ним. Но нет… Монстр действительно толкнулся было вперед, но не сумелпереступить порог. Казалось, распахнутая дверь причиняет ему невыносимыестрадания. Упав на колени, чудовище кое-как нашарило ручку и захлопнуло дверь всвою темницу. В окошко Таня видела, как крылатый полузверь бросился на каменныйпол и замер – лишь вздрагивала его спина и сотрясались концы кожистых крыльев.

– Ягун, ты видел?

– Да, но я не понимаю, почему он… – хрипло началвнук Ягге.

– А я понимаю! Вообрази, какие муки узники испытываютснаружи, если камера – единственное место, где они хоть как-то могут от нихукрыться!

Таня невольно подумала о Ваньке… Так вот почему Чума такнасмешливо смотрела на нее, утверждая, что из Дубодама нельзя бежать. Здесьтеряют не только годы, но также волю, память и жизнь.

Задыхаясь, Ягун растирал шею.

– Я прям зверею! В хорошее местечко они засунули нашегоВаньку!.. И он должен днем и ночью выслушивать все эти вопли и рычание! –пробурчал он.

– А откуда, кстати, взялись эти?.. – Таня дажетолком не знала, как их назвать.