Клеменца дал санитарам знак войти в комнату бальзамирования.Потом из сумерек двора в освещенную комнату вошел еще один человек. Это был донКорлеоне.

За время болезни дон потерял в весе, и движения его сталиболее скупыми. В руке он держал шляпу, и волосы на его большом черепе былиредкими и седыми. Со времени, когда Бонасера видел его на свадьбе, донпостарел, сжался, но все еще излучал какую-то непонятную силу. Держа шляпу угруди, он сказал Бонасера:

— Ну, старый друг, ты готов мне оказать эту услугу?

Бонасера утвердительно кивнул головой. Дон пошел вслед заносилками в зал бальзамирования, а Бонасера потащился за ним. Труп уже лежал наодном из мраморных столов. Дон Корлеоне сделал едва заметное движение шляпой ивсе, кроме Бонасера, вышли из комнаты.

— Что я должен сделать? — шепотом спросилБонасера.

Дон Корлеоне пристально посмотрел на стол.

— Я хочу, чтобы ты вложил в это все свои силы, всеспособности, — сказал он. — Я не хочу, чтобы мать видела его таким,какой он теперь.

Он подошел к столу и снял черное покрывало. Америго Бонасеране сумел сдержаться и испуганно вскрикнул. На столе лежал изрешеченный пулямиСонни Корлеоне. Левый глаз трупа был залит кровью, а зрачок раскололся инапоминал многоконечную звезду. Хрящ носа и челюсти были раздроблены.

В какую-то долю секунды дон протянул руку, чтобы опереться оплечо Бонасера.

— Посмотри, что они сделали с моим сыном, — сказалон.

Однажды вечером зазвонил телефон в квартире Конни Корлеоне.Женский голос попросил Карло.

— Кто говорит? — спросила Конни.

Девушка на втором конце провода засмеялась и сказала:

— Я подруга Карло. Я хотела сказать ему, что сегоднявечером не смогу с ним встретиться. Мне необходимо выехать за город.

— Грязная сука, — завизжала Конни. — Грязнаяшлюха.

Послышался щелчок.

После обеда Карло отправился на гонки и теперь вернулсярассерженный на проигрыш и полупьяный (он никогда не расставался с бутылкойспирта). Как только он показался в дверях, Конни принялась кричать и осыпатьего проклятиями. Он не обратил на это никакого внимания и вошел в ванну. Выйдяиз ванной, он вытерся, а потом вынул из шкафа вечерний костюм.

Конни стояла, уперев руки в бока, ее лицо заострилось ипобледнело от гнева.

— Ты никуда не пойдешь, — сказала она. — Твояподруга звонила и сказала, что этой ночью не может. Грязный выродок, у тебяхватает наглости давать шлюхам мой телефон! Я убью тебя, выродок.

Она набросилась на него и принялась колотить руками иногами. Карло оттолкнул ее холодной рукой.

— Ты с ума сошла, — холодно сказал он. Но онавидела, что он озабочен: не ожидал, видимо, что девка, которую он трахает,выкинет такой сумасшедший номер. — Она просто пошутила, — добавилКарло.

Конни вывернулась из-под руки Карло и потянулась к его лицу,чтобы расцарапать. Карло удивительно терпеливо оттолкнул ее от себя. Заметив,что он осторожен из-за ее беременности, она дала выход своему гневу. Она былавзволнована. Врач запретил ей спать с мужем в последние два месяцабеременности, а она, пока эти два месяца не наступили, очень хотела Карло.Однако, желание его изувечить было, пожалуй, еще сильнее. Она отправилась заним в спальню.

Она заметила, что он расцарапан, и это наполнило ееудовлетворением.

— Ты остаешься дома, — сказала она. — Тысегодня никуда не пойдешь.

— О'кэй, о'кэй, — сказал он. На нем все еще былишорты, в которых он любил вертеться по дому. Карло гордился своей треугольнойфигурой, золотистыми волосами на руках. Конни с вожделением посмотрела на него.Он пытался рассмеяться.

— Дашь ты мне, в конце концов, что-нибудь поесть?

Он потребовал от нее исполнения ее обязанностей, по крайнеймере — одной из них, и это смягчило Конни. Она хорошо готовила, хотя и неучилась этому у матери. Теперь она жарила телятину с перцем, и, пока сковородкашипела и булькала, готовила салат. Карло растянулся на кровати и взял в рукисписок завтрашних заездов. Рядом стоял стакан с виски, от которого он время отвремени отпивал глоток-другой.

Конни вошла в спальню. Она стояла на пороге, как бы не желаяприблизиться к кровати без приглашения.

— Еда на столе, — сказала она.

— Я не голоден, — ответил он, не отрываясь отсписка.

— Еда на столе, — упрямо повторила Конни.

— Сунь ее себе в зад, — огрызнулся Карло. Он допилвиски и потянулся к бутылке, чтобы снова наполнить стакан. На Конни он большене обращал внимания.

Конни вышла в кухню, взяла тарелки с едой, и с силойшвырнула их в раковину. Карло прибежал на шум. Он посмотрел на жирные кускителятины, прилипшие к стенам, и ужаснулся.

— Грязная итальянская девка, — зло сказалон. — Вычисти это сейчас же или я тебя так побью, что из тебя все дерьмовылезет.

— Завтра утром, — ответила Конни. Загнутые крючкомпальцы были готовы расцарапать его грудь.

Карло пошел в спальню и вернулся со сложенным вдвое ремнем.

— Даже женщины в семействе Корлеоне — убийцы, —сказал он. Он положил ремень на кухонный стол и приблизился к Конни. Она пыталасьнанести удар ножом, но беременность сделала ее движения медленными, и Карлоувернулся от удара, который был направлен в пах. Он легко обезоружил Конни, апотом отвесил ей несколько несильных — чтобы не оставить следов — пощечин. Онпродолжал бить ее, а она отступала к спальне, пытаясь увернуться от ударов. Онапопыталась укусить его руку, но он схватил ее за волосы и приподнял голову. Онбил ее по лицу, пока она не заплакала, словно маленькая девочка, от боли иунижения. Карло с презрением бросил ее на кровать. Он отпил из бутылки виски,которая стояла на ночном столике. Теперь он был совершенно пьян, всветло-голубых глазах появился сумасшедший блеск, и Конни по-настоящемуиспугалась.

Карло продолжал пить, потом протянул руку и схватил Конни затолстую ляжку.

— Ты жирнее свиньи, — сказал он с отвращением ивышел.

Испуганная, она лежала на кровати и не осмеливаласьпосмотреть, что делает муж в соседней комнате. Наконец, она не выдержала иподошла к двери гостиной. Карло валялся на диване, рядом стояла только чтооткрытая бутылка виски. Пусть выпьет еще немного и уснет своим дурацким пьянымсном, и тогда она сможет прокрасться на кухню и позвонить в Лонг-Бич. Онапопросит мать прислать сюда кого-нибудь за ней. Ей очень не хотелось, чтобы ктелефону подошел Сонни. Лучше поговорить с Томом Хагеном или матерью.