Том, скрывшись в комнате совещаний, принялся дрожать с такойсилой, что ему пришлось прижать ноги одну к другой, положив руки между коленямии втянув голову в сжимающиеся плечи. Казалось, он молится дьяволу.

Теперь он понимал, что не подходит для должности консильориво время войны. Пятеро семейств с их кажущейся трусостью обманули его. Ониспокойно готовили свою страшную засаду. Они планировали и выжидали, не даваясвоим обагренным кровью рукам действовать прежде времени. Старый ДженкоАбандандо никогда бы не попал в такую яму, он почуял бы, что здесь пахнетизменой, он утроил бы меры предосторожности и выманил бы заговорщиков из ихнор. В то же время Хаген искренне переживал. Сонни был для него настоящимбратом, его спасителем! В детстве Сонни был его идеалом. Сонни никогда неунижал и не задевал его, всегда относился к нему с симпатией. Том не забудет, какСонни обнял его после освобождения из плена Солоццо. Радость Сонни была тогдаискренней. То, что Сонни вырос человеком жестоким и кровожадным, не имело дляХагена значения.

Он знал, что никогда не сможет рассказать матери Корлеоне осмерти сына, и потому поторопился выйти с кухни. Он никогда не считал ее своейматерью, как считал дона отцом, а Сонни — братом. Его отношение к ней былотаким же, как отношение к Фредо, Майклу и Конни. Все это люди были щедры кнему, но особенно его не любили. Он не мог ей рассказать. За несколько месяцевона потеряла всех своих сыновей: Фредо отправлен в Неваду, Майкл прячется вСицилии, и вот теперь умер Сантино. Кого из троих она любила больше всех? Этогоникто не знал.

Все это длилось не более нескольких минут. Хаген взял себя вруки и снял телефонную трубку. Он набрал номер Конни. Долго никто не отвечал,потом к телефону подошла Конни.

Хаген говорил с ней мягким голосом.

— Конни, говорит Том. Разбуди своего мужа, я должен сним поговорить.

Конни ответила низким испуганным голосом.

— Том, Сонни приедет сюда?

— Нет, — ответил Том. — Сонни не приедет.Насчет этого не беспокойся. Но разбуди Карло и скажи ему, что я должен с нимпоговорить.

Конни ответила заплаканным голосом:

— Том, он избил меня. Я боюсь, что он меня снова побьет,когда узнает, что я звонила домой.

Голос Тома звучал успокаивающе.

— Он не будет тебя бить. Я с ним поговорю и улажу вседело. Все будет о'кэй. Скажи ему, что я должен сообщить ему что-то оченьважное. О'кэй?

Прошло почти пять минут, и в трубке послышался заспанный иохрипший голос Карло. Хаген говорил с ним резко, стараясь окончательноразбудить его.

— Слушай, Карло, — сказал он. — Я долженрассказать тебе кое-что. Приготовься, я не хочу, чтобы ты своей реакциейнапугал Конни. Я уже сказал Конни, что это важно, и тебе придется что-нибудьвыдумать для нее. Скажи, например, что семейство решило переселить вас на аллеюи дать тебе важную должность. Что дон решил, наконец, дать тебе шанс, надеясьтем самым наладить вашу семейную жизнь. Понял?

Тень надежды мелькнула в голосе Карло, когда он ответил.

— Да, о'кэй.

— Через несколько минут, — продолжал Хаген, —постучат в дверь. Это придут за тобой двое моих людей. Скажи им, что я просилих прежде связаться со мной. Я прикажу им оставить тебя там с Конни. О'кэй?

— Да, да, я понял, — сказал Карло. Он былвзволнован. Напряжение в голосе Хагена говорило о том, что сообщение будетдействительно важным.

— Этой ночью они убили Сонни, — сказалХаген. — Не говори ничего. Когда ты спал, Конни позвонила домой, и он былна пути к вам, но я не хочу, чтобы она даже догадывалась об этом. Она подумает,что все произошло по ее вине. Я хочу, чтобы ты остался с ней и ничего ей нерассказывал. Я хочу, чтобы ты с ней помирился. Я хочу, чтобы ты был сегоднялюбящим мужем. И я хочу, чтобы ты им оставался хотя бы до рождения ребенка.Завтра утром кто-нибудь из вас — ты, дон или мама Корлеоне — расскажет Конни,что ее брат погиб. Я хочу, чтобы роды прошли нормально. Сделай мне этоодолжение, и я тебя не забуду. Понял?

Голос Карло немного дрожал.

— Конечно, Том, конечно. Слушай, мы с тобой всегдаладили. Я тебе очень благодарен. Понимаешь?

— Да, — сказал Хаген. — Не беспокойся, никтоне обвинит тебя в том, что все произошло из-за вашей ссоры. — Оностановился, а потом добавил мягким, ободряющим тоном. — Теперь приступайк делу, займись Конни.

Том положил трубку. У дона он научился никогда не угрожать,но Карло прекрасно понял намек: один шаг отделяет его от смерти.

Хаген позвонил Тессио и приказал ему немедленно явиться нааллею в Лонг-Бич. Он не сказал для чего, и Тессио не спросил. Хаген вздохнул.Теперь предстоит самое трудное.

Ему придется разбудить дона. Придется рассказать самомулюбимому на свете человеку, что он не справился со своей работой, не защитил отсмерти его старшего сына. Хаген не тешил себя надеждой. Только великий дон могдобиться ничьей в этом ужасном положении. Хаген не спросил даже врача, можно либудить дона Корлеоне. Чтобы врачи не сказали, пусть даже заявят, что это грозитдону смертельной опасностью, он обязан все рассказать своему приемному отцу.Мнение врачей теперь не имеет значения, ничто теперь не имеет значения.Необходимо все рассказать дону, и тот должен либо взять управление в свои руки,либо приказать Хагену отдать могущество семейства Корлеоне пяти семействамНью-Йорка.

Сердце Хагена дрожало. Он старался подготовиться кразговору. Ни в коем случае он не должен показывать, что его грызет чувствовины. Самообвинение только возложит излишнее бремя на дона. Дон решит, чтоошибся, избрав для важнейшей должности консильори, непригодного для работы вовремя войны.

Хаген услышал шум приближающейся по аллее машины. Прибываюткапорегимес. Сначала он проинструктирует их, а потом поднимется и разбудитдона. Он подошел к бару возле письменного стола и вынул бутылку и стакан. Дверькомнаты вдруг мягко приоткрылась и, обернувшись, он увидел — впервые после техзлополучных выстрелов — полностью одетого дона Корлеоне.

Дон прошел через комнату к своему огромному кожаному креслуи сел. Движения его были несколько резкими, одежда на нем висела, но Хагену онказался прежним доном. Усилием воли, казалось, игнорировал дон внешние признакисвоей телесной слабости. Выпрямившись в кресле, он сказал Хагену:

— Дай мне капельку арака.

Хаген вынул из бара бутылку и налил себе и дону напиток слакричным вкусом. Это был крестьянский напиток домашнего изготовления, намногокрепче тех, что продаются в магазинах, подарок старого друга, который из года вгод поставлял дону грузовик спиртных напитков.

— Моя жена перед сном плакала, — сказал донКорлеоне. — В окно я видел обоих капорегимес, а сейчас полночь. По-моему,консильори, ты должен рассказать своему дону то, что всем известно.