– Где же ты работаешь? – аккуратно поинтересовалась женапрофессора, сердобольная Александра Ивановна.

– Не скажу, – помотала головой Люка.

– Ну, – приказал Греков, – немедленно выкладывай правду.

– В варьете, – прошептала Люка, потупив взор, – танцуюканкан в отеле «Метрополь». У меня пятерки по балету, я вообще хореографиейувлекалась, а там девушки требовались – перед иностранцами выступать. Сначаластыдно было, потом привыкла. Только тяжело очень – спектакль в одиннадцатьначинается, в три домой отпускают, а к девяти на занятия…

Грековы пришли в ужас. Советскому человеку тех лет девушка,танцующая по ночам в «Метрополе», представлялась проституткой. К тому же ИванАлександрович хорошо знал, в каких условиях живут иногородние студенты.Общежитие находилось в ужасающем состоянии, было переполнено до невозможности,а о безобразном поведении студентов из братской Монголии уже не раз докладывалиректору.

– Ты немедленно бросишь это занятие, – заявил Греков.

– Не могу, – покачала головой Люка, – там хорошо платят, япосылаю маме деньги да еще хочу снять комнату…

– Нет, – твердо сказал Иван Александрович, – переедешь житьк нам. Мы в этих хоромах живем с Александрой Ивановной вдвоем, у сына с женойсвоя квартира.

– Что вы, – залепетала Иветта, – такое невозможно…

– Бросьте стесняться, деточка, – начала утешать студенткупрофессорша, – мы рады вам помочь.

Так Иветта поселилась в гостеприимном и хлебосольном домеГрековых. Естественно, никаких денег за проживание и еду с нее не брали, аАлександра Ивановна постоянно подсовывала гостье приятно хрустящие бумажки,приговаривая: «Купи маме лекарства».

Потом Иван Александрович заметил, что их сын Вадим зачастилв гости. Раньше он не проявлял такой любви к родителям. Вопреки их желанию сталхудожником, а не актером. К тому же женился на совершенно невероятной женщинепо имени Зинаида. Мало того, что супруга оказалась старше мужа на целых семьлет, так еще и работала педикюршей.

– Ужасный мезальянс, – жаловалась Александра Ивановнаподружкам, – понять не могу, что их связывает. Зина – грубая, приземленная,жадная, а Вадим – тонкий, артистичный, нежный…

Свекровь упускала из виду одно обстоятельство. ХамоватаяЗиночка работала как каторжная в две смены, без устали обрабатывая чужие ноги.Зарабатывала она вполне приличную сумму, которой с лихвой хватало на то, чтобысодержать мужа-художника, часами валявшегося на диване в ожидании вдохновения.

В первые годы их брака воспитанная Александра Ивановнапыталась соблюдать приличия и приглашала Зину на семейные торжества. Ноневестка постоянно попадала впросак. То резала рыбу не тем ножом, то, услыхавфамилию Маркес, спрашивала: «А что он сделал?» Или, мило улыбаясь, заявляла:«Терпеть не могу консерваторию». Иногда, выпив водочки, Зинуля тоненькимфальшивым голоском затягивала: «Ой цветет калина в поле у ручья». Сидящие застолом гости переглядывались и переводили разговор на новый фильм Антониони.Заканчивалось это почти всегда одинаково.

– Твои родители меня терпеть не могут, – злилась Зина,заливаясь слезами в прихожей.

– Ладно, ладно, – бормотал Вадим, подавая рассвирепевшейжене пальто.

Однажды Вадим не выдержал и упрекнул Александру Ивановну:

– Мам, ну спела бы с ней разок, неужели трудно?

Александра Ивановна, в молодости блестяще выступавшая наподмостках театра оперетты, поморщилась.

– Извини, сынок, арию из «Веселой вдовы» хоть сейчас, адругим песням не обучена.

Вадим обиделся и практически перестал бывать у родителей. Атут вдруг зачастил. Пару раз профессорша ловила его взгляд, прикованный кИветте. У бывшей актрисы забрезжила мысль: вот бы непутевый сын развелся спротивной Зинаидой и женился на Люке. Девушка нравилась ей все больше и больше.Поэтому Александра Ивановна не стала поднимать скандала, когда, неожиданновернувшись с дачи, застала Вадима и Люку в постели.

– Полно, полно, – принялась она утешать испуганно рыдающуюдевушку, – я давно считаю тебя дочерью. Что уж тут поделать, Вадя объяснитЗине…

Но Зинаида наотрез отказалась давать развод, не помоглиникакие уговоры. Справедливый советский суд дал супругам полгода «наобдумывание». Александра Ивановна и Иван Александрович съехали на дачу вПеределкино, оставив Вадима и Люку наслаждаться жизнью вдвоем в их квартире.Через три месяца Вадя сбежал назад к Зине. При всей своей необразованности игрубости Зинуля была отличной хозяйкой. В холодильнике у нее всегда был обед,на ужин подавали любимые Вадимом пельмени. К тому же мужчина привык доставатьиз шкафа глаженые рубашки и никогда особо не задумывался над тем, почему домавсегда чисто…

Трех месяцев с Люкой ему хватило, чтобы понять свою ошибку.Вадя едва не заработал диатез от бесконечных яичниц. Да еще интеллигентная,нежная и талантливая Иветта считала святой мужской обязанностью ходить нарынок, убирать, стирать…

Словом, Вадим убежал к покинутой супруге. Люка бросилась кАлександре Ивановне. Несостоявшаяся свекровь попробовала повлиять на сына, но Вадимсовершенно неожиданно проявил несвойственную ему доселе твердость характера.

– Извини, мама, – твердил мужик, – ошибка вышла. Мы сЗинулей столько лет вместе, будем уж доживать, а Иветта молоденькая, найдетсебе другого…

Старики Грековы не оставляли надежды и жали на сына, но тутнеожиданно выяснилось, что противная педикюрша беременна. Тогда АлександраИвановна торжественно объявила Люку своей дочерью и запретила сыну приходить вродительский дом.

Через четыре месяца произошло несчастье. Плохо знакомая сзаконами физики, Зина решила уложить волосы феном, сидя в ванне. Следствие таки не установило: то ли несчастная уронила фен в воду и ее убило током, то лиона сначала получила смертельный удар, а включенный электроприбор упал в водуиз разомкнувшихся пальцев.

Зину и не рожденного ею ребенка похоронили. А еще черезмесяц нагрянула следующая беда. Ночью арестовали Вадю. Ему предъявили обвинениев убийстве жены. Нашлось много доброжелателей, решивших утопить парня.Рассказали все: о его связи с Люкой, о постоянных скандалах с женой, плохихвзаимоотношениях с родителями. Последний гвоздь в крышку гроба заколотилалучшая подруга Зинаиды.

– Он ее терпеть не мог, – шептала баба в кабинете уследователя, – требовал, чтобы аборт сделала, не хотел ребеночка, а однаждыдаже сказал: «Хоть бы вы подохли, я бы тогда освободился от обузы…»