«Это значит, что я дурак и недооценилтоварищей Малышева, Капитонова и иже с ними», – подумал Белинский, но,разумеется, ничего подобного не сказал. Прежде всего потому, что женщина недала ему такой возможности. Воззрилась на бумажку, соединявшую косяк с дверью –на бумажке виднелась какая-то неразборчивая надпись и что-то вродепечати, – потом громко фыркнула, сорвала бумажку, резко втолкнула ключ взамок и, возмущенно прошипев:

– Ну уж нет! Ну уж нет! – открыладверь.

Подхватила сумку, зашвырнула в глубинукоридора, потом впихнула туда же Веню и, войдя, захлопнула за собой дверь.

Тотчас щелкнул выключатель, загорелся свет, иВеня зажмурился, не зная, от чего больше недоумевать: от того, что эта особатак свободно обращается с незнакомыми людьми или что она так свободноориентируется в квартире Сорогина. Сразу видно – была здесь не один раз и дажене два.

Потом он открыл глаза – и внутренне рухнул.

Да... сразу видно: та квартира, где Сорогинанастигла смерть, – случайность. Чужое жилье и чужая жизнь, чужие картинына стенах, чужие изысканные вещи. Та квартира – просто маска, которую иногданадевал на себя Сорогин! А здесь он был воистину самим собой, полу-, а вернее,недочеловеком: в этой непролазной грязи, удручающем беспорядке, свалке винных,водочных и пивных бутылок, как стеклянных, так и пластиковых, в клочьях пыли,затаившихся по углам, и в заржавевшей, замумифицированной селедке на газете, ив мутных стаканах с подтеками заплесневелого чая. Неописуемо все было здесь,неописуемо и отвратительно, и Веня озирался с ужасом, как если бы застал в этомжутком месте следы пиршества сорогинских персонажей. Наткнулся взглядом накомпьютер – и только головой покачал при виде грязной, залапанной клавиатуры состершимися буквами, при виде пыльного экрана. Чудилось, это былмонстр-подмастерье монстра-мастера.

Да, сразу видно, что писать Сорогин мог тольков этом логове. Вот она, его творческая лаборатория! А там, в той рафинированнойквартирке, он пытался принимать человеческий облик, необходимый для того, чтобылюди не плевали ему в лицо при встрече, ее обстановка как бы убеждала егосамого: ну произошел, уже произошел он от обезьяны!.. Интересно, подумалвпервые Веня, Сорогин гордился своей скандальной славой или стыдился ее? Аможет быть, он боялся персонажей, порожденных его воображением, и там, вчистоте, порядке, подобии роскоши, пытался спрятаться от них? Сам себя силилсяуверить, что он не такой, что он другой, а значит – сгиньте от меня, пропадите,изыдите прочь, призраки, порожденные моим воображением!

А эту женщину, похоже, нисколько не смущалкошмар, царивший вокруг. Она по-свойски включила компьютер, подождала, показасветился экран (Веня уже не удивился, увидев на «Рабочем столе» маску скелетасо скрещенными костями, только устало подумал, что Сорогин мог бы и нестараться быть таким уж типичным людоедом, мог бы не так откровеннодемонстрировать это... а впрочем, возможно, он просто не мог иначе), открылаWord, начала перебирать какие-то файлы, – и все это быстро, проворно,деловито.

Веня видел в профиль ее голову – с коротким,сильным носом, тяжеловатым подбородком, с выпуклым, умным лбом. Светлыми волосыоказались только спереди, надо лбом и на макушке, а сзади они были темно-русые.Наверное, для того, чтобы отчетливее выделялись две узкие дорожки, виртуозновыбритые крест-накрест на ее подстриженном под машинку затылке. Такого Веня вжизни своей не видал, а потому какое-то время пялился на эти дорожки совершеннообалделыми глазами.

– Ага, вот оно! – воскликнула вдругдама с выстриженным затылком, удовлетворенно глядя на открывшийся текст. Онавставила в процессор дискету, пересохранила содержимое, выхватила дискету,открыла другой файл, записала на другой дискете – и так несколько раз.

Прошло уже минут пять этих компьютерных игр –Веня стоял столбом. У него не было возможности прочесть хоть слово на экране –слишком быстро мелькали файлы. Потом женщина запустила какую-то программу –Веня решил, что это, возможно, антивирус, – как вдруг экран поблек...

– Ну все, – удовлетворенно сказалаона, выключая компьютер. – Теперь все его вещи только у меня на дискетах.И ему придется еще побарахтаться, чтобы...

Она осеклась. Веня понял, что в пылу работыона забыла даже о судьбе Сорогина. Главное для нее было – скопировать егороманы, видимо новые, может быть, даже и вовсе не дописанные. Теперь он несомневался ни мгновения, что перед ним именно издатель Сорогина. Так что он неошибся, назвав ее с места в карьер Голдфингер.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Фрида, – проговорила она. –Фрида Михайловна.

– Ваша фамилия и правда Голдфингер? Илиэто псевдоним, как у Сорогина? – задал Веня давно мучивший его вопрос, нов ответ получил только уклончивое пожатие плеч:

– А тебе что за дело? И вообще, не порали вам объясниться? С кем я разговариваю? Где Сорогин? Ты сказал, ты доктор...он что, в твоей клинике реабилитируется?

Глаза ее были холодны, лицо напряжено. Оченьсильная женщина. Никаких ответов Веня от нее не добьется, пока не прошибет туброню, в которую она себя заковала. Предположительная болезнь Сорогинаоказалась не в состоянии взять эту броню. Ну что ж, возможно, известие о егосмерти станет более действенным средством.

Странно – вот сейчас он не ощущал никакойжалости. Эта дама с ее выбритым затылком не оставляла в сердце мужчины места нидля каких нормальных чувств. Она вызывала одно желание – очутиться от нееподальше. Но... ты сам этого хотел, Жорж Данден, он же доктор Белинский, тыжаждал ее увидеть – так получи, фашист, гранату, расхлебывай эту кашу!

– Я доктор со «Скорой помощи». Так вышло,что я был вызван в квартиру на улице Минина... вам известно об этой квартире?

Тонко выщипанные брови чуть дрогнули:

– Разумеется.

– Ну вот... Не знаю, снимал ее Сорогин, аможет, просто пользовался жильем друзей, да это, по-моему, не сутьважно, – отмахнулся Веня, потому что это и в самом деле было совершенноневажно. – Дело в другом... Три дня назад господин Сорогин был убит в тойквартире.

Она растерянно моргнула, но только раз. Потомуставилась в лицо Вени таким неподвижным, словно бы загипсованным взглядом, чтоон успел подумать: эта дама вполне могла быть занесенной в книгу рекордовГиннесса – как человек, который способен не моргать поразительное количествовремени. Потом медленно раздвинула губы в улыбке:

– Ты что, из «Бутлегера»? Я тебя раньшетам не видела. Ты кто?

Теперь настала очередь Вени ставить рекорд понемиганию. Он был настолько ошарашен, что даже покачнулся.