– Вы знаете, сколько длятся эти эпизоды? Каковы продолжительность и частота?

– Нет.

– Имеет ли место маниакальное или депрессивное поведение непосредственно перед эпизодом? Может быть, вы замечали, что он проявляет повышенную активность или…

– Я понятия не имею, если честно. Понимаю, вы не можете ставить диагноз по разрозненным фактам, да и то общего характера, но… – Амина замолчала в надежде, что он переубедит ее. Но этого не произошло. – Я думаю, мне стоит привести его к вам, – вздохнула она. – Знаю, это, если можно так выразиться, некошерно, и мне очень неловко ставить вас в такое положение. Но я в любом случае хотела бы посоветоваться с вами и убедиться, что все в порядке… или нет, прежде чем об этом узнают все остальные.

– Но он не придет. Я ему уже предлагал один раз, после того случая, тогда это было просто необходимо, однако Томас отказался.

– Я его приведу, – пообещала Амина с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

– А Моника? Она что думает? – пригладив усы, спросил Аньян.

– Она всего не знает. Я хотела сначала с вами поговорить. Но она в курсе.

– Ладно, тогда я с ней завтра побеседую. Посмотрим, вдруг у нее получится поменять ему расписание, чтобы в ближайшее время он не оперировал.

– Да? – с надеждой в голосе выдохнула Амина. – Так можно?

– Нужно, – ответил Аньян. – Если все, что вы говорите, правда, хотя лично я считаю, что рано делать выводы, поскольку сами вы таких эпизодов не наблюдали, то ему не следует работать.

Амина кивнула, испытав одновременно облегчение и острую тревогу, как будто только что продала врагу совершенно секретную информацию. Хотя непонятно, кого в данной ситуации считать врагом. Комиссию по дисциплинарным взысканиям при больнице? Аньяна Джорджа? Весь мир целиком, на который отец смотрел исключительно через призму своей работы?

– Ваша мама за нами подсматривает, – совсем другим, но не менее встревоженным тоном сказал вдруг Аньян.

Амина обернулась и краем глаза успела заметить, как занавески на окнах гостиной быстро задернулись.

– Мне пора идти. Как нам назначить встречу, чтобы об этом, вы понимаете, не узнала вся больница?

– Позвоните мне напрямую. У вас есть мой номер?

– У мамы есть.

Аньян открыл машину, поставил контейнеры на пол за передним сиденьем и сел за руль. Он двигался медленно, как будто воздух внезапно стал густым и вязким, и Амине вдруг отчаянно захотелось попросить у него прощения. Но зачем? Ведь она специально все это устроила, обратилась именно к нему, зная, как Аньян восхищается ее отцом, и полагая, что он сможет на некоторое время прикрыть Томаса, пока ситуация не прояснится. Девушка помахала ему рукой и отошла с дороги, чтобы доктор Джордж мог выехать из двора.

Покрытые плесенью баклажаны. Картофельный карри. Нечто, напоминающее ком извивающихся червяков, но на деле оказавшееся разлагающейся бамией. В следующую субботу, пока Камала копалась в саду, а Томас что-то мастерил на веранде, Амина разбирала холодильник, проводя зачистку наиболее вопиющих нарушителей порядка. Выложив на стойку завалявшиеся в дальнем углу подгнившие помидоры, она отправилась в сарай, достала тачку, сгрузила на нее отходы и вывезла на веранду.

При полной экипировке, в рабочем комбинезоне и с фонариком на лбу, Томас склонился над верстаком и, не поднимая головы, сообщил:

– Я тут ящик делаю.

– А я кое-что принесла!

– Что? – Отец поднял голову, ослепив ее светом фонарика.

– Ай! Иди посмотри!

Она вывела его на улицу, где Принц Филип с интересом обнюхивал содержимое тачки.

– Остатки сладки! – воскликнул Томас, открывая контейнер. – О боже, как же мне самому это в голову не пришло?!

– Ну, в нашей семье гений не ты!

– Так-так-так! – ласково постучал пальцем по ее голове Томас. – Встретимся на заднем дворе!

Амина взяла тачку и повезла ее на задний двор, а Томас пригнал туда фургон, проехав по высокой траве на поляну. Камала, вступившая в неравный бой с сорняками в паре сотен метров от них, разогнулась, уперев руки в боки, и вопросительно посмотрела на мужа и дочь.

– Енотник! – крикнула ей Амина, и мать вернулась к прополке.

– Видела? Я мишень сделал! – похвастался Томас, показав на кусок фанеры метрах в ста от них – там красовался силуэт енота.

– Черт побери!

На этот раз она сама помогла отцу установить енотник, а потом выставила остатки еды, рассортировав их по размеру.

– Начнем с картошки? – спросила она.

– Так точно!

Они зарядили рогатку, Томас оттянул резинку и оглянулся на дочь.

– Готова? – спросил он, та кивнула, и отец выстрелил. – Бабах! – крикнул он, когда кусок горчицы описал огромную дугу и шлепнулся на землю, прилично не долетев до мишени.

Принц Филип метнулся за добычей.

– Ой, а это ничего? – спросила Амина.

– Да он и похуже едал.

За картошкой последовала бамия, скользкие побеги один за другим трассировали через двор, и два из доброй дюжины даже попали в цель, хотя и не в силуэт енота. Со свеклой дела пошли хуже, что крайне разочаровало отца и дочь, ведь при попадании на мишени появились бы кроваво-красные пятна. Принц Филип честно бегал за добычей, возвращаясь с жутковатыми розовыми зубами.

– Теперь ты! Попробуй-ка тяжелую артиллерию!

Амина взяла из контейнера баклажан и подкинула холодный, размягчившийся овощ на ладони.

– Значит, так: оттягиваешь что есть силы, но уж как получится… Немножко к центру… Ага, хорошо!

Амина подтянула резинку еще сантиметров на десять, застонав от напряжения.

– Да ты силачка! – одобрительно посмотрел на нее Томас. – Как только почувствуешь, что пора, постарайся навести ее на…

– Черт!

Резинка выскользнула у нее из рук и щелкнула с жутким звуком, похожим на удар хлыста. Они пригнулись, потом выпрямились и с надеждой взглянули на мишень. Мимо! Амина повернулась к Принцу Филипу, который растерянно уставился на нее в ответ. Баклажан исчез.

– Детка, ну ты даешь!

– Черт побери, давай следующий!

– Издеваешься? – рассмеялся Томас. – Да ты же опасна для общества!

– Давай сюда!

– Ладно-ладно, держи!

Томас наклонился, чтобы поднять второй баклажан, и тут раздался высокий, пронзительный, душераздирающий крик. После него наступила мертвая тишина, и Амина с ужасом посмотрела на небо.

– Это еще что за чертовщина? – спросила она.

– Без понятия!