– Я вернусь через минуту, Джеймс, всего через минуту.

Мистер Хинкльсмит нервно расхаживал по «желтой» гостиной, когда в комнату вошли Кэролайн и Рейли. Поправив на носу очки в металлической оправе, редактор заявил:

– От меня не так-то просто отделаться. Я должен поговорить с лордом Хантингтоном.

– Сэр, мой муж не может сейчас с вами встретиться.

– Но я настаиваю!

– Вы можете настаивать сколько угодно, но это никак не изменит ситуацию, – ответила Кэролайн, вскинув подбородок.

Хинкльсмит промолчал, и она спросила:

– Могу я узнать, что привело вас к нам из Лондона?

– Конечно, можете. – Редактор извлек из внутреннего кармана пиджака письмо. – Мне хотелось бы, чтобы лорд Хантингтон разъяснил мне смысл этого послания, которое я получил вчера. В нем нет никакого смысла…

Хинкльсмит подошел к Кэролайн и помахал перед ней бумагой. Звук же, который издал в этот момент Рейли, очень напоминал рычанье.

– Вам следует обращаться к леди Хантингтон с подобающим уважением, иначе я за себя не отвечаю! – предупредил слуга.

Редактор побледнел и пробормотал:

– Прошу прощения, но я не понял указаний лорда Хантингтона. Когда он пришел ко мне в первый раз… Видите ли, его светлость был тогда очень зол на С. М. Смита. Он настаивал, чтобы все статьи этого журналиста я отправлял ему. А теперь он передает Смиту в собственность всю газету. Это же бессмыслица!..

– Извините, сэр… О чем вы говорите? – Кэролайн прижала пальцы к вискам. – Что вы имели в виду, когда сказали «передает Смиту в собственность газету»?

Редактор кивнул на листок, который по-прежнему держал в руках:

– В этой его записке сказано, что суфражистка теперь является новым собственником газеты «Лондон Реформер».

Слово «суфражистка» он произнес с явным отвращением.

Кэролайн взяла листок. Прочитав послание мужа, она замерла в изумлении.

«Этим письмом я сообщаю, что передал газету в собственность С. М. Смиту. Если она сочтет необходимым, то может взять на себя ответственность и стать главным редактором издания».

– Он жаждал крови этой писаки, – продолжал Хинкльсмит, – а теперь она станет командовать в газете. Ничего не понимаю…

– Я тоже не понимаю! – Кэролайн повернулась к Рейли.

Слуга же улыбнулся и, пожав плечами, сказал:

– Так хочет ваш муж…

Хинкльсмит откашлялся и спросил:

– Я что, теперь должен работать на эту С. М. Смит, на женщину? Я отказываюсь. Лучше подам в отставку.

– А я думала, вы сочувствуете движению за права женщин, – заметила Кэролайн.

Редактор презрительно фыркнул:

– Я печатал ее статьи только потому, что благодаря им газета хорошо продавалась. Это были сенсации, вот и все.

Кэролайн нахмурилась. «Этот человек еще хуже, чем предатель», – решила она.

– Хотите подать в отставку? Что ж, подавайте. Можете направить письмо с просьбой об отставке прямо мне.

Лицо Хинкльсмита пошло красными пятнами.

– Вам?..

– Да, мне. Видите ли, я теперь новый владелец газеты.

Хинкльсмит молча раскрыл рот. Казалось, он лишился дара речи.

– А теперь я должна извиниться. Мне пора… – Кэролайн направилась к двери.

Рейли подошел к редактору.

– Вы отняли у леди Хантингтон слишком много времени. Я вас провожу.

– Но я не могу понять… – Хинкльсмит тяжко вздохнул.

– Тогда, боюсь, вы немного туповаты. Прошу к выходу. – Рейли взял редактора за плечо.

Хинкльсмит вздрогнул – и выбежал из комнаты.

Рейли же, догнав Кэролайн, с улыбкой сказал:

– Его светлость отправил это письмо с курьером два дня назад.

– А как же моя статья? Она лежала у Джеймса на столе.

Рейли снова улыбнулся.

– Когда Джеймс купил газету, он был в ярости, ужасно злился на С. М. Смита. Именно тогда он велел Хинкльсмиту пересылать ему все его статьи. Ну, а потом… Потом он решил, что лучше передать газету вам.

– Спасибо, Рейли. Спасибо, что все мне разъяснили.

Подхватив юбки, Кэролайн побежала по коридору; ей хотелось как можно скорее добраться до спальни. Увидев неподвижное тело мужа, она тяжело вздохнула. Увы, ничего не изменилось.

Дворецкий с мрачным лицом встал со стула, уступая ей место.

– Лэнгли, может быть, его светлость сказал что-нибудь, пока меня не было?

– Нет, миледи, – ответил Лэнгли, глядя в пол.

– Ничего, я уверена, он скоро очнется.

Лэнгли, судя по выражению его лица, не очень-то в это верил, – но он ошибался! Джеймс придет в себя, Кэролайн была в этом уверена. Она посмотрела на письмо мужа, которое привез Хинкльсмит. Письмо это являлось свидетельством его любви, разве не так?

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Лэнгли.

Кэролайн покачала головой.

– Нет-нет. И, пожалуйста, когда будете уходить, закройте за собой дверь. – Ей хотелось остаться наедине с мужем.

– Да, миледи. – Дворецкий несколько мгновений колебался, потом вышел из комнаты.

Кэролайн подошла к кровати и, склонившись над мужем, поцеловала его в губы – и вдруг отшатнулась. Неужели его губы пошевелились и ответили на ее поцелуй?

– Джеймс…

Ответом было молчание.

Кэролайн протерла глаза; она чувствовала, что слишком устала, – может, потому ей и почудилось такое… Она села в кресло около кровати и откинула голову на высокую спинку.

– Джеймс, – прошептала она, чувствуя, как глаза ее сами собой закрываются, – не покидай меня, пожалуйста…

Когда Кэролайн проснулась, в комнате царил полумрак, лишь в щель между шторами проникал лунный свет. Она несколько минут следила, как поднималась и опускалась грудь мужа. Казалось, он теперь дышал свободнее. Или ей просто очень этого хотелось?

Она покосилась на Энтони, который тихо посапывал, сидя рядом с ней на стуле. Его голова упала на грудь. Кэролайн посмотрела на часы. Было уже за полночь.

Она тронула Энтони за руку. Он вздрогнул – и заморгал.

– Отправляйтесь спать. Если Джеймс очнется, я за вами пошлю.

Энтони расправил плечи.

– Нет, я должен…

– Ничего подобного, вы должны отдохнуть. Завтра мы пошлем в Лондон за доктором Тримблом. Он скажет, что нужно делать, – добавила Кэролайн.

Энтони встал и потрепал ее по плечу.

– Молюсь, чтобы вы оказались правы.