Стараясь не упасть, я сползла, по «ниточной»дорожке и забарабанила кулаком в первую избенку.

– Кто это такой нетерпеливый? –послышался старческий голос, и дверь приоткрылась.

В щель высунулась старушка, подслеповатоприщурившись, она спросила:

– Что тебе? Ищешь кого?

– Бабу Галю.

– Ну я это, что надо?

– Виктор Сергеевич Славин у вас комнатуснимает?

– Ох, грехи мои тяжкие, – простоналабабуся, – вот ведь какой бабник оказался, ты тоже его ищешь? Входи давай.

Я вступила в полутемные сени без окна,споткнулась обо что-то железное, задела ногой банки…

– Осторожней, – испугаласьстарушонка, – в залу топай.

Перешагнув порог, я очутилась в довольнобольшой комнате, обставленной с деревенским шиком. На полу пламенелярко-красный ковер; другой, только синий, плавно стекал со стены на софу,заваленную горой подушек. Посередине стоял обеденный стол, накрытый клеенкой вбело-розовую клетку, вокруг четыре стула. Из красного угла вместо икон смотрелна меня относительно новый телевизор «Самсунг». Очевидно, баба Галя былаатеисткой.

– Баретки-то сними, – недовольносказала старуха, – натопчешь.

Я покорно сняла босоножки и, чувствуя подступнями жесткий синтетический ворс, пошла к столу.

– Совсем вы, девки, стыд потеряли, –укорила меня баба Галя, – гоняетесь за парнем. Спору нет, красивый онмужик, но надо же и меру знать!

– А что, к Виктору часто женщины ходят?

Баба Галя погрозила мне морщинистым коричневымпальцем:

– Хитрая какая, сама у него и спрашивай.

– Позовите его, пожалуйста.

– Кого?

– Жильца своего!

– А нету его.

– Как нет?

– Да просто – съехал!

– Когда?

– Вчерась еще, деньги мне дал, и усе.

– Куда?

Баба Галя ухмыльнулась:

– Не сказал. Цельный год прожил и вразсбег. Жалко очень.

– Почему?

– Больно жилец хороший, тихий, каксвященник. Никуда не ходил. С работы причапает, картошечки пожрет и в светелку.Сядет там, все пишет, пишет… Не пьет, баб не водит, словом, не парень, азолото!

– Вы сами себе противоречите, –вздохнула я, – только что назвали его бабником, а теперь говорите, чтоженщины здесь не появлялись.

– Так они и не приходили весь год. Авчерась одна приехала, толстая такая, чисто носорог. В комнату протопала,теперича ты явилась. Ох, в тихом омуте черти водятся.

– Можно мне его комнату посмотреть?

– За просмотр денег не берут,ступай, – милостиво разрешила бабка и толкнула дверь, – любопытствуй!

Я окинула взглядом небольшое, примернодесятиметровое помещеньице, обставленное без всяких излишеств. Узенькая койка,застеленная серым, застиранным одеялом, стул, двухстворчатый гардероб, явносделанный в тридцатые годы, и ободранный письменный стол. На подоконникетеснились книги, и, в отличие от большой комнаты, тут висела икона, самаяобычная, бумажная. Такую за копейки можно легко приобрести в любой церковнойлавке.

Мои руки сами собой потянулись к подоконнику исхватили один из томиков. «Математическая теория поля».

– «Теория поля», – прочитала вслухбаба Галя, – ишь ты, сельским хозяйством интересовался!

Я внимательно посмотрела книги, все они былипосвящены высшей математике. Интересно, почему он бросил тут необходимую дляработы литературу?

Я шагнула к шкафу и распахнула дверцы. Внутрибыло пусто, только в самом углу стояли новые зимние сапоги.

– Ты чего это распоряжаешься здесь, как усебя дома, – обозлилась баба Галя, – иди давай, нет тут твоегохахаля, ступай, ступай…

Я села на стул и решительно заявила:

– Вот что, бабка, хватит придуряться, яиз милиции, ну-ка, быстро говори, куда подевался Виктор.

– А чего, я ничего, – забормотала бабаГаля, – и правда, я не знаю, только та толстая ушла, он сразу собрался.

– О чем они разговаривали?

– Ну я не слышала.

– Врете.

– Не все разобрала.

– Рассказывайте!

– Жирная такая бабенка, – началабаба Галя, – тучная, коровища, одним словом. Притопала около полудня и вокошко стучит – тук, тук.

Бабка выглянула и поинтересовалась:

– Тебе чего?

– Виктор у себя?

– Сидит, пишет.

– Скажите ему, Люда приехала.

Баба Галя послушно крикнула:

– Витя, гостья к тебе!

Жилец вышел и уставился на толстуху. Тазасюсюкала:

– Куда же ты пропал, Витюша? Я прямоизнервничалась!

– Иди сюда, – велел Славин ивтолкнул «носорожицу».

О чем-то они пошептались. Потом тетка скрасным от слез лицом выскочила наружу и побежала по тропинке вверх.

– Уж она ревела, – сплетничалахозяйка, – прямо тут слышно было, прямо заходилась, бедолага. А Витькаушел позже, часа через два, потом вернулся и сказал:

– Ну спасибо, Галина Ивановна, я квартируполучил, съезжаю от вас.

Хозяйка заохала:

– Как же, сыночек, прямо так, вмиг!

Но Витя моментально собрался и поволок двачемодана на выход.

– Книжки забыл, сынок! – крикнулабабка.

– Потом заберу, – откликнулся бывшийжилец, – на днях вернусь.

Уже сев в электричку, я злобно подумала: «Нупогоди, директриса, Людмила Григорьевна, завтра тебе мало не покажется».

На террасе, очень расстроенная, сиделаРебекка.

– Что-то случилось? – испугалась я.

– Понимаешь, – вздохнулаБекки, – Нора выпросила у следователя свидание с Николя, простояла длиннуюочередь в тюрьме, а когда подала паспорт, ей сообщили, что Николай не хочетникого видеть.

– Почему? – изумилась я.

Ребекка пожала плечами.