– Поднимите скорей диван!!! –завопила я. – Чего стоите, идиоты!

Грузчики вскочили в окно, и диван повис ввоздухе. На свет появились отчаянно матерящийся Петька, стонущий Кирюшка инасквозь описанный мопсихами Костя.

– Ничего, ничего, – радовалсяшофер, – зато все на месте, теперь только креслица остались!

Кресла действительно вошли в комнату безтруда. Я пошла за тряпкой, чтобы вытереть варенье, но, когда вернулась,обнаружила, что от лужи не осталось и следа. Рейчел и Рамик, став похожими начау-чау, стояли у дивана, вывалив наружу совершенно синие языки. Впрочем,девчонки-продавщицы не обманули. С обивкой ничего не случилось. После всехпертурбаций диван был свеж, словно майская роза, а на коже не было ни пятнышка,ни царапинки.

– Ладно, хозяйка, – отдуваясь,крякнул бригадир, – пока тебе, делайте покупки в «Трех китах».

Грузчики ловко вскочили в фургон, шофер поддалгазу, тяжелая машина откатилась назад, раздался треск, я зажмурилась, а когдаоткрыла глаза, то увидела, что ворота валяются на земле, а грузовик исчез заповоротом. «Да, хорошее дело новая обстановка», – думала я, разглядывая«поле битвы». Поломанные ворота, выдранная с корнем рама, снятая с петельдверь, поцарапанный Кирюшка, описанный Костик, перепуганные насмерть Муля сАдой, погибшее варенье… Но, главное, мебель на месте и можно преспокойно лечьна диванчик почитать газетку.

В кулинарное училище я заявилась в одиннадцатьутра. Конечно, сейчас стоит жаркий июнь, и все дети давным-давно распущены наканикулы. Но училище – не школа, небось у несчастных будущих поваров в самомразгаре практика. Догадка оказалась верной, в классах вовсю шли занятия.

Я походила по просторным коридорам, нашладверь с табличкой «Директор» и постучалась.

– Войдите! – донеслось оттуда.

В большом кабинете за письменным столом сиделамолодая, чрезвычайно полная женщина. Очевидно, она была хохотушка и большаялюбительница вкусной еды.

– Вы ко мне? – спросила директриса.

– Вообще-то я разыскиваю ВиктораСергеевича Славина.

– Если не секрет, зачем?

– Понимаете, мой ребенок на будущий годсобирается поступать в институт, я хотела нанять Славина репетитором, говорят,он отличный педагог.

– Это верно, Виктор Сергеевичизумительный специалист, только, боюсь, с вашим мальчиком заниматься не станет.

– У меня девочка, – быстро сказалая, – вдруг у Славина аллергия на детей мужского пола.

– Это безразлично, кто, – началадиректриса.

Тут дверь приоткрылась, и в кабинет всунуласькруглощекая девица.

– Людмила Григорьевна. Я…

– Севастьянова, – строго сказалаЛюдмила Григорьевна, – видишь, мы заняты!

Потом посмотрела на меня.

– Виктор Сергеевич никогда не беретчастных учеников, хотя ему многократно предлагали начать репетиторство.

– Он не хочет заработать? Между прочим, ясобираюсь платить десять долларов в час!

– Виктор Сергеевич готовится васпирантуру, – спокойно пояснила директриса, – наверное, у него нетвремени, он хочет писать кандидатскую диссертацию. Если хотите, обратитесь кДарье Михайловне Семеновой, тоже очень знающий специалист, она заинтересована вприработке.

– Странно как, – гнула ясвое, – неужели этому Славину лишние деньги не нужны! Небось он женат!

– Виктор Сергеевич холост, – сухоответила директриса и принялась демонстративно перебирать бумаги.

Она явно давала мне понять, что порапрекратить бессмысленный разговор.

– Все-таки я попробую с ним личнопобеседовать, – не сдавалась я, – в каком кабинете он ведет занятия?

– Славин болен, – буркнула ЛюдмилаГригорьевна, – он уже почти две недели, если не больше, не появляется назанятиях.

– Да ну! Небось запил!

– Виктор Сергеевич не пьет, –покраснела директриса, – ничего крепче кефира в рот не берет.

– Что же с ним?

– Не знаю, наверное, простуда. Вотпридет, покажет бюллетень, сразу все станет ясно.

– Дайте мне его телефон, пожалуйста.

– Славин живет в Подмосковье, у него неттелефона!

Выпалив последнюю фразу, она сердито глянулана меня.

– Простите, но я должна идти на урок.

Вежливо выставленная за дверь, я не сталаспорить. Подумаешь, обойдемся и без противных директрис! Адрес-то я знаю.Гнилово, Октябрьская улица, девять.

Поселок с ласкающим слух названиемрасположился сразу за Митином. Я без всяких проблем добралась на автолайне докладбища и застыла в нерешительности.

– Ворота впереди, милая, – тут жепроговорила бабулька, торгующая цветами, – бери букетик, задешево отдам.

– Мне нужно Гнилово.

– А, – сразу потеряла ко мне интересторговка, – ну и иди себе.

– Куда?

– Вдоль ограды, а как кончится, тропинкапоявится, по ней и дуй, аккурат в гниловскую околицу упрешься. Только, еслидачу ищешь, к гнилым не ходи.

– Почему?

– А там полкалеки живут, ни магазина, ниларька, все на горбу из Москвы переть надо, лучше вон туда ступай, к речке, вКонаково. Там тебе всего полно, даже кинотеатр есть.

Но я не послушалась и двинулась в Гнилово.Кладбищенский забор казался бесконечным, он тянулся и тянулся, словно Великаякитайская стена. Но потом внезапно закончился, впереди лежала огромная свалка,возникшая, очевидно, стихийно: кучи каких-то ржавых железок, остатки венков игоры тряпья вперемешку с банками и бутылками. Между Эверестами отходов виласьчуть заметная тропка. Секунду поколебавшись, я пошла по ней, стараясь не дышатьполной грудью. Тишина тут стояла такая, словно рядом не было шумной Москвы.Солнце припекало, и от мусорных гор поднимались вонючие испарения. Я вытащилаиз сумки платок, уткнула в него нос и быстро побежала вперед.

Вдруг тропка оборвалась, помойка закончилась.Я стояла на верху небольшой горки, внизу, у подножия, виднелось несколькопокосившихся, черных от времени избушек. Вот уж не предполагала, что внепосредственной близости от столицы можно найти такой медвежий угол.