– Я был молодой, горячий. Еще даже университет не закончил.Тогда законы были строгие, шесть месяцев в тюрьме сидел! – Он гордо поднялпалец, но тут же снова поник. – Второй раз женился – опять по сумасшедшейлюбви. Она певица была, в тбилисской опере. Голос – серафимы в раю так не поют!По всей стране на гастроли ездила. Я за ней – как собачонка, вот как Жужа этатаскался! Вокруг нее увиваются всякие хлюсты, букеты шлют, записочки, а ятерплю. Семнадцать лет терпел! Она в восемьдесят девятом на машине разбилась,царствие небесное. Сколько позора было…

– Почему позора? – нахмурился сопереживающий Николас.

– Так она в машине Хурцилавы ехала. Актер у нас такой был,известный ходок. Когда автогеном крышу срезали, вынули их – он за рулем безштанов сидит, и моя Лика рядом… Ай что было!

– махнул рукой Иосиф Гурамович. – Из Тбилиси в Москвупереехал. Думал, хватит – больше никаких жен, никакой любви. А увидел Сабрину –и всё, пропал, старый дурак. Ничего для нее не жалею: кутюры там всякие, цацки,игуану из Америки заказал – ящерица такая мерзкая, Сабриночка захотела. И что?На прошлой неделе с массажиста ее снял. Позавчера шофера уволил. Три споловиной месяца после свадьбы прошло! Сто дней! И, главное, хоть бы прощенияпопросила – какой там! Только смотрит вот так своими глазищами. – Coco задралголову и наморщил нос, изображая презрительный взгляд. – Нет, НиколайАлександрович, не понимаю я про любовь чего-то самого главного… Третьего ободиннадцатого и в угол.

Подумав, Фандорин изрек:

– По-моему, Иосиф Гурамович, вы про любовь всё отличнопонимаете, и всякий раз находите такую женщину, которая делает вас счастливым.

От неожиданности рука мастера дрогнула. Шар пошел вкось –прямо в лоб бедной Жуже. Той-терьер с возмущенным визгом запрыгал по зеленомусукну, затявкал, но Coco даже не взглянул на свою любимицу – снизу вверх, черезплечо, смотрел на Николаса.

– Шутите, да? – обиженно сказал банкир. – Английская ирония,да?

– Вовсе нет, – стал объяснять Фандорин. – Просто для вассчастье в любви – это ощущать себя нелюбимым и несчастным, мучиться ревностью.Ведь что такое любовь? – Магистр вдохновенно взмахнул пустой рюмкой. – Любовьэто ощущение, что ты можешь получить от другого человека нечто, для тебяжизненно необходимое. То, чего никто другой тебе дать не сможет. Нередко этоощущение обманчиво, но сейчас речь про иное. Вот часто говорят: «Какаянесчастная пара! Жена его, бедняжку, так мучает, так мучает, а он, долготерпец,все равно ее обожает, всё прощает, и ведь живут вместе столько лет, нерасходятся». А на самом деле долготерпцу и нужна такая, которая будет егомучить. Попадись вам, Иосиф Гурамович, другая женщина, которая на вас молиласьбы, вы на нее, поди, и смотреть бы не стали – выгнали взашей… Так что с любовьюи семейным счастьем всё у вас в полном порядке. Магистр сам плеснул себеконьяку.

– Какая была третья проблема?

– Жирный очень, – с некоторой растерянностью напомнил Coco.– Стыдно сказать – шнурки сам завязать не могу. На диетах всяких сидел, влечебницах водорослями питался – ничего не помогает. Мучаю себя два месяца,сброшу двадцать кило, а жизнь не в радость, только про шашлык думаю, про омары,про баранью ногу под ореховым соусом. Потом плюну – и за месяц обратно набираю,те же 124 кэгэ.

– А 125 килограммов у вас бывало? – строго спросил Николас.

– Никогда. 124 – и точка. Ни вверх, ни вниз.

– Ну так и не надо вам худеть. – Фандорин сейчас былнастроен великодушно. – Сто двадцать четыре килограмма – ваш оптимальный вес,тот объем, на который вас запрограммировала природа. Если б вы и дальшетолстели – тогда другое дело. А так ешьте, пейте себе на здоровье. О, кстати! –Он поднял бокал. – Как говорят у нас за рубежом те, кто не знает русскогоязыка: Na zdorovye!

– Нравитесь вы мне, Николай .Александрович, –прочувствованно сказал Coco, выпив «на здоровье». – Мудрый вы человек.Разрешите вас обнять.

– Сейчас, – выставил ладонь магистр. – Сначала стихотворениепрочту, философское. Только что родилось.

Приложение:

Хромающий лимерик, прочитанный Н.Фандориным в клубе«Педигри» ночью 15 июня

Злодеев нет вовсе на свете.

Мы все простодушны, как дети.

Задиры и врушки,

Мы всё делим игрушки,

А нам пока стелят кроватки.

Поймите, – уже в который раз повторял Вальзер, виноватоглядя на капитана поверх очков. – Я должен был вас испытать. Да, всё это времяя знал, где спрятана Либерея, но проникнуть туда всё равно было невозможно, а яхотел присмотреться к вам получше. За этот месяц я убедился, что вы человекчестный и неболтливый. Я сделал правильный выбор.

– Послушайте, герр Вальзер, я уже сказал, что не сержусь навас, хотя выходит, я зря обстучал полы во всех дворцовых подвалах. – ТерпениеКорнелиуса было на исходе. – Довольно оправданий! Рассказывайте скорей, гденаходится тайник. Как вы его нашли? Когда?

Они быстро шагали по темнеющей предвечерней улице, что велак скоро домским воротам.

– Сначала я расскажу вам, как определил место. Тут ведьглавное работа мысли, сопоставление и правильное истолкование сведений.Остальное – ерунда: немного ловкости и напряжение мышц. Основную работуисполнил разум. Я говорил вам про запись от 1564 года в письмохранилищеГосударевых мастерских палат о водовзводных дел мастере Семене Рыжове, помните?Но я утаил от вас, что в столбцах о строительстве царева Опричного двора,возводившегося в то же самое время, тоже упоминается Рыжов, а с ним и некиененазванные «подземных дел мастера». Из исторических хроник известно, что изцарского терема на Опричный двор, куда Иван перебрался в 1565 году, велподземный ход, прокопанный под кремлевской стеной и рекой Неглинкой. Понимаете,к чему я веду?

– Вы хотите сказать, что под этим, как его, Опричным двороммастер Рыжов соорудил еще один водонепроницаемый тайник?

Фон Дорн наморщил лоб, пытаясь угадать, к чему клонитаптекарь.

– Если б это был еще один тайник, то в росписи был быдополнительный заказ на свинцовые доски или какие-то другие материалы, а ничегоподобного для Опричного дворца не понадобилось. Нет, речь идет о том же самомхранилище, я сразу это понял! Свинцовые доски привезли в Кремль, а работыпроизводились в Опричном дворце, под землей, понимаете?