стыдишься неудачи?

Я качаю головой.

– Нет. Больше нет. Мне просто очень грустно.

– В этом и состоит риск. Разочарование в своих возможностях. Принять его сложнее, чем примириться с близорукостью неблагодарного мира.

Меня сводит с ума, что мы говорим о боли, когда перед глазами кружатся танцоры, а бэнд еще играет «Chattanooga Choo Choo», и тем не менее эта смесь из радости и горя – часть моей реальности.

– Я чувствую себя лишь малой частью этой борьбы.

– Это правда. – Он встает, опираясь руками на колени. – Своим творчеством ты вносишь маленький вклад в возрождение жизни. Но мы можем быть маленькими и важными одновременно. Как и многое из лучшего в этом мире.

Я поднимаю взгляд, но он уже уходит по лужайке вдаль.

Музыка стихает, Сэм и его партнерша возвращаются, смеющиеся и разгоряченные.

М. обнимает Сэма, рассыпаясь в благодарностях, затем улетучивается.

Он садится рядом со мной на скамейку вместо Садовника.

– Как ты себя чувствуешь?

Что мне сделать, чтобы выбраться отсюда? Я никогда не покидала Сад по своей воле. Мне нужно удариться обо что-то и потерять сознание?

Если я здесь побуду еще хоть немного, то скоро биться головой не понадобится. Огоньки из фонариков уже танцуют в глазах.

– К.? – Сэм, склоняясь, заглядывает мне в лицо.

– Прости. Устала. Ты был дальше?

Он быстро отворачивается, избегая ответа на мой вопрос.

Я вздыхаю.

– Не рекомендую.

– Не уверен, что этого можно избежать.

– Ты прав. – Я закрываю глаза и слегка отклоняю голову.

– Что теперь?

– Теперь, полагаю, я попытаюсь использовать приобретенный опыт в работе над произведениями, которые мне суждено создать.

Звучит возвышенно. Я не говорю, что скорее всего вернусь домой и опущусь на дно депрессии, размышляя о судьбе своей мертвой матери – мертвых родителей, если точнее, ведь Менкаура давно покинул мир живых, – и о том, как женщина, заботившаяся обо мне всю жизнь, выкрала меня из семьи.

Так что да. Еще и это.

Если бы я только знала, как вернуться.

– Давай прогуляемся. – Сэм встает и протягивает мне руку.

Я пользуюсь его предложением, поднимая на ноги уставшее тело.

– Не соизволите ли пройтись со мной по Саду, сэр? – я спрашиваю, не удерживая истерический смех.

– Бронте?

– Джейн Остин.

– Ах.

Сэм по-рыцарски предлагает мне локоть, и я соглашаюсь, потому что все это очень нелепо.

Мы обходим лужайку по кругу, очерченному мраморными колоннами с плющом. Дружеская тишина бальзамом ложится на сердце.

Мы натыкаемся на Б., улыбчивую бойкую пианистку, рассказавшую нам о моей роли в исчезновении Диккенса.

Бэнд еще на сцене, она же сосредоточенно наблюдает за игрой, отбивая ритм по вазону с серебристым эвкалиптом. Когда мы подходим, Б. переводит взгляд на нас.

– Вы еще будете играть? – спрашиваю я.

– Что? А, может быть. Пока что у них на сцене настоящие таланты. – Она пожимает плечами, говоря искренне, а не выпрашивая комплименты.

– У вас есть талант, – я все равно ее хвалю. – Мне понравилось, как вы играете.

Она щурится на меня, пытаясь понять, правда ли я так думаю.

– Хм. Значит, всем найдется место.

К нам присоединяется незнакомый мне мужчина. Пышные кудрявые волосы, тонкие усы и острая козлиная бородка принадлежат шестнадцатому или семнадцатому веку.

Он смотрит на Сэма.

– Время пришло, – он говорит почти мимоходом, тихо и спокойно.

Б. уходит на звуки музыки.

Сэм бросает взгляд на меня, приоткрыв рот, затем выдыхает и качает головой.

– Я… Я хотел бы остаться с К. Еще немножко.

Внутри все сжимается. Его уводят? Из всех знакомых здесь лишь с ним я чувствую себя легко и свободно.

– Мне жаль, мой друг. Конечно, выбор за тобой. Но ты пойдешь со мной – сейчас или никогда.

Сэм должен пойти дальше? Что произойдет, если он выберет «никогда»?

Мы не узнаем, потому что скульптор переводит взгляд, полный извинений, на меня.

– Я встречу тебя… после.

Он имеет в виду «через пару минут», но там, куда он направляется, пройдут дни или даже недели.

Я киваю и хватаю его за руку:

– Спасибо тебе, – говорю я, и он хмурится. – За заботу, за разговоры.

– Мы скоро увидимся, К.

– Я знаю. – Хотя и имею в виду «я не знаю», но не хочу спорить. Не могу объяснить, почему мне кажется, что мы расстаемся, но я чувствую, что в последний раз брожу по великолепному Саду.

Он сжимает мою руку, затем притягивает меня к себе и целует в щеку.

– Мы скоро увидимся, – шепчет он уверенно мне на ухо.

– Удачи! – Я отстраняюсь с улыбкой.

Я смотрю, как он уходит, как его спина растворяется в бесконечных сумерках, пока широкоплечий силуэт не исчезает совсем.

Тогда я разворачиваюсь, нахожу ближайшую скамейку за вазоном, где стояла Б., и устало плюхаюсь на сиденье снова.

Бэнд уступил место на сцене камерному оркестру. Они играют узнаваемую мелодию – Чайковский.

Я так устала.

Закрою глаза на секундочку.

Глава 40

Что, если ты спал

и тебе

приснился сон.

Ты был в раю

и сорвал странный красивый цветок.

Что, если ты

проснулся

с этим цветком в руке.

Что же тогда?

Сэмюэль Тейлор Кольридж

Я просыпаюсь в холодной постели перед рассветом.

На этот раз я не удивлена.

Не открывая глаз, вдумчиво сканирую свои ощущения.

Какое-то время я поспала, отдохнула. Но глубоко в подсознании еще плавает травма от почти-казни и будто ждет возможности всплыть на поверхность и вонзить в меня зазубренные клыки.

М-да, какой психотерапевт проработает со мной обезглавливание? Я сдерживаю истерический смех, превратившийся в нехорошую привычку.

Что еще?

Грусть, глубокая грусть. Она началась в Саду и сейчас пригвождает меня к постели, как тяжелое одеяло.

Могу ли я остаться тут?

Зависит от дня недели, а от него всего можно ожидать.

Я провела сколько? Почти тридцать шесть часов в Древнем Египте. Из квартиры вышла вечером в среду. Было бы замечательно, если бы время обратилось вспять и я снова могла бы отдохнуть в свой выходной?

Я хватаю телефон, проверяю дату.

Утро четверга.

Учитывая, что чувствую я себя так, будто спала всю ночь, я провела в Египте всего ничего.

Красные кружочки уведомлений подсказывают два пропущенных сообщения и автоответчик.

Сначала проверяю текст, затем сажусь в постели.

Мисс Уиллоби, просим Вас связаться с «АдвантаМед» как можно скорее.

Оба сообщения одинаковые, наверное, сгенерированы автоматически.

Сгорбившись над телефоном, я включаю запись автоответчика.

– Келси, здравствуйте, это доктор Петракис из «АдвантаМед».

Она говорит