Депресняку вздумалось вспрыгнуть на стол,пройтись у Дафны перед носом и разлечься на открытой книге. На егоисполосованной шрамами морде было написано: «Если хочешь чего-нибудь читать –читай меня!» Этот маленький сгусток эгоизма не мог да и не ставил себе цельюпонять, что хозяйка не является его сугубой собственностью.

Обычно Дафна за крыло стаскивала кота с книгии, удерживая на коленях, гладила за уцелевшим ухом: знала, что иначевымогательская рожа запрыгнет опять. Однако сейчас что-то шло не по сценарию.Кота никто не сгонял и не гладил. А затем безо всякого предупреждения что-токапнуло на Депресняка сверху. Кот озадаченно перекатился и следующую каплюпоймал уже брюхом.

С диким мявом Депресняк выгнул спину дугой изахлопал крыльями, как молодой петушок, пытающийся взлететь на забор. Адскиекотики могут вытерпеть каменный град и путешествие внутри артиллерийскогоснаряда. К одному они только не привыкли – когда на них попадают слезы.

* * *

Что-то холодное и довольно тяжелое, задев щекуМефа, цокнуло о полировку. Меф проснулся, открыл глаза. Он понял, что задремалза тем самым столом, за которым неудачно пытался написать прощальное письмо.Рядом с Мефом стоял Арей, а перед глазами лежало нечто, напоминавшееотрубленную до локтя человеческую руку.

– Что это? – спросил Меф.

– Кольчужная перчатка. Трудно поверить,но рукоять в ней не скользит, не проворачивается, не вырывается!

Меф натянул перчатку. Сгиб кисти и руку долоктя она закрывала надежно. Что было особенно удобно для руки, держащеймеч, – пальцев на перчатке не было, а заканчивалась она внешнимипластинами, страхующими кисть до средней фаланги пальцев. Помимо всего прочего,хороший кастет для одинокого любителя поздних походов в консерваторию.

– Не беспокойся – сам Гопзий всегдаиспользует перчатку. Здесь препятствий не возникнет, – сказал Арей.

– Зачем она мне? – спросил Меф.

– Хотя бы затем, чтобы расстаться спальцами на несколько минут позже. Точного удара по руке она, конечно, невыдержит, но от скользящего спасет. Но не расслабляйся! Отшибленная рука илиотрубленная – это не принципиально. Любой удар по конечности Гопзий все равнопереводит потом в голову или шею, да и по падающему телу попытается рубанутьраза два для надежности.

Меф натянуто улыбнулся.

– Умеете вы утешать!

– Ты меня с кем-то перепутал,синьор-помидор. Я никого не утешаю. Я лишь пытаюсь достучаться до твоегозатуманенного мозга голыми фактами… Собирайся! Улита уже в машине с Мамаем.Светлой я тоже велел ждать внизу!

Меф толкнул входную дверь, и тотчас Питер,притаившийся снаружи, дунул ему в лицо сыростью.

Сегодняшний автомобиль Мамая был простым,черным и неброским. Все строго и по-деловому. Неглупый, как все комиссионеры,бывший хан безошибочно чувствовал, что Арей мало настроен на цирк, а раз так,то лучше не ковырять гвоздиком противопехотную мину.

«Машина для трагических поездок», –подумал Меф, опускаясь на заднее сиденье рядом с Улитой.

Шурша пакетом, ведьма старательно снималагубами колбасу с бутербродов. Опустевший же хлеб складывала стопочкой.

– Вот заготовила с собой! – пояснилаона Мефу. – Сижу и думаю: «Если его убьют – мне будет не до еды. Значит,лучше поесть прямо сейчас». Хочешь бутербродик?

– Нет.

– Я знала, что ты так ответишь. Иначе быне предложила, – удовлетворенно произнесла Улита.

Автомобиль тронулся. Мамай был сам на себя непохож: рулил осторожно и четко, как отличник автошколы на экзамене по вождению.Меф понимал, что ехать недолго, и особенно не расслаблялся. На Дафну, сидевшуюу противоположной дверцы и отделенную от него Улитой, он старался не смотреть.Он и без того ощущал, что она огорчена и обеспокоена.

Первоначально предполагалось, что поединокМефа и Гопзия будет проходить в Тартаре, однако Дафна и Эссиорх неожиданновоспротивились, причем с изумившим Буслаева пылом.

– То, что человек однажды чудом неразбился, выпав из окна, не означает, что он должен превращать чудо в привычкуи начинать с этого каждое утро! В Тартар ты не поедешь! – отрезал Эссиорх.

Когда Меф не без смущения заявил Арею, чтоотказывается биться в Тартаре, тот, к его удивлению, отнесся к этому нормально.

– И где же светлые предлагают тебескрестить с Гопзием сабельки? Не в Эдеме же? – поинтересовался он.

– Нет.

– Ладно. Переадресуем вопрос руководству.Пусть сами решают! – сказал Арей и отправил к Лигулу курьера.

Джинн с ответом прибыл спустя два дня. Едва онрастаял, Дафна и Меф бросились к Арею.

– Узнали? Где?

Мечник помедлил с ответом, после чего неохотнопроцедил:

– На той площадке в Питере, где мысмотрели, как дерется валькирия… Предложение исходило, разумеется, от малюткиЛигула. Вот уж не думал, что ваш Троил пойдет на это! Странная вещь: я могупредугадать любую многоходовую подлость мрака, но действия света для меня всеравно останутся загадкой!

– А что сказал Троил? – жадноспросила Дафна.

– Мне ничего. И Лигулу, насколько язаключил из уклончивого блеянья курьера, тоже.

– Что, ни «да», ни «нет»? –растерялась Дафна.

– Точно. Но в данном случае отказ Троилаот ответа больше смахивает на согласие, чем на отказ. Так что ставлю головусиньора помидора против шнурков от его же кроссовок, что дуэль будет там, а негде-нибудь еще.

Меф старательно вспомнил площадку, на которойтетя Таамаг давала молодежи уроки рукопашного боя.

– А там место-то есть? Наверняка сГопзием притащится целая толпа! – сказал он.

Арей тоже так считал.

– Хлеб без зрелищ всухомятку не идет. Подороге на бойню телят принято развлекать веселой музыкой. А что площадка узкая,не беда. Ее расширят. Технические дела предоставь техникам. На твоем месте ябольше бы беспокоился, не где сражаться, а как сражаться.

* * *

Автомобиль остановился. Мамай, выскочив,предупредительно распахнул дверцу. При этом он незаметно скорчил Мефу такуюрожу, что тот понял: если его убьют, рыдания хана будут более чем умеренными.

Меф вышел и озадаченно огляделся. У него дажемелькнуло сомнение, в Питере ли они. Говоря, что площадку расширят «немного»,Арей не уточнил масштабов этого «немного». Дома Большого проспекта, прежденазойливо близкие, отодвинулись и едва маячили вдали.