— Чем могу быть вам полезен, друг Фортунато?

С места в карьер Антони Фортунь пустился объяснять донуРикардо, насколько тот заблуждается насчет его сына Хулиана.

— Мой сын, дон Рикардо, не тот, кем вы его считаете.Совсем наоборот, это невежественный, ленивый мальчишка, и всех талантов в нем —одно только тщеславие, которое в башку ему втемяшила мать. Поверьте, он никогданичего не достигнет. Ему не хватает амбиций, характера. Нет, ловкости-то ему незанимать, и незнакомому человеку он вполне может пустить пыль в глаза. Кажется,будто он все знает, а на деле — ничего. Он — посредственность. Я знаю еголучше, чем кто-либо, и я подумал, что надо предупредить вас.

Дон Рикардо Алдайя выслушал эту речь молча, глазом неморгнув.

— Это все, Фортунато.

Магнат нажал на кнопку на своем письменном столе и через мигв дверях возник секретарь, который его встретил.

— Наш друг Фортунато уже уходит, Балсельс, —сказал он. — Будьте так любезны, проводите его до дверей.

Холодный тон магната не понравился шляпнику.

— С вашего позволения, дон Рикардо: Фортунь, а неФортунато.

— Как угодно. Вы очень неприятный человек, Фортунь. Ябыл бы рад больше никогда с вами не встречаться.

Оказавшись снова на улице, Фортунь почувствовал себя ещеболее одиноким, чем когда-либо, весь мир был против него.

Чуть ли не на следующий день все высокородные клиенты,появившиеся у него после знакомства с Алдайя, начали присылать сообщения оботмене заказов и погашении счетов. А через несколько недель пришлось уволитьКимета, потому что для двоих в магазине работы не было. К тому же парень тожемало на что годился. Он был посредственностью и лентяем, как и все.

С тех пор соседи стали замечать, что сеньор Фортуньпостарел, с каждым днем выглядит все более одиноким, более желчным. Он почти нис кем не разговаривал и проводил долгие часы в магазине, ничего не делая,наблюдая за прохожими по другую сторону витрины презрительно и в то же времяжадно. Мода менялась, молодежь уже не носила шляп, а те, кто носил,предпочитали покупать их в других заведениях, уже готовыми, по последнему словумоды и дешевле. Шляпная торговля «Фортунь и сыновья» медленно погрузилась втемную и безмолвную летаргию.

«Вы ждете моей смерти, — говорил он себе. — Может,я и доставлю вам это удовольствие».

Не зная этого, он давно уже начал умирать.

После того случая Хулиан окончательно сроднился с миромАлдайя, с Пенелопой, тем единственным будущим, которое мог себе представить.Так прошли почти два года: он тонул в омуте тайн, балансировал на краю бездны.Захария, на свой манер, предупреждал об этом уже давно. Тьма окружила Хулианатесным кольцом.

Первый знак ему был апрельским днем 1918 года. Хорхе Алдайяисполнялось восемнадцать, и дон Рикардо, считая это своей обязанностью какглавы рода, решил организовать (точнее, приказал организовать) масштабноепразднование дня рождения, вопреки желанию сына. Сам он присутствовать несобирался, объясняя это чрезвычайно важными и срочными деловыми переговорами.На самом же деле глава семейства намеревался уединиться в голубом люксе отеля«Колумб» с прекрасной дамой, недавно прибывшей из Санкт-Петербурга скрашиватьдосуг благородных сеньоров. Дом на проспекте Тибидабо стал похож на цирковойшатер: в саду для приглашенных расставили десятки палаток, развесили фонарики,флажки.

Были приглашены почти все одноклассники Хорхе Алдайя изшколы Святого Габриеля. По подсказке, Хулиана Хорхе включил в списокприглашенных даже Франсиско Хавьера Фумеро. Микель Молинер предупредил их, чтосын привратника будет чувствовать себя не в своей тарелке среди самовлюбленныхи высокомерных отпрысков благородных семейств. Франсиско Хавьер получилприглашение, но интуитивно почувствовал то, о чем подумал Микель Молинер, ирешил остаться дома. Когда донья Ивонна, его мать, узнала, что сын намереваетсяотказаться от приглашения в роскошный особняк Алдайя, она чуть не разорвала егона куски. Разве это не знак того, что скоро перед ней откроются двери высшегообщества?

Следующим шагом могло быть приглашение на чашку чая спирожными от сеньоры Алдайя и других воистину утонченных дам. На сбережения,которые сделала, откладывая каждый месяц небольшую сумму из жалованья супруга,донья Ивонна купила сыну матросский костюмчик.

Франсиско Хавьеру было тогда уже семнадцать лет, и тоткостюм, синий, с короткими брючками, идеально соответствовавший утонченномувкусу доньи Ивонны, смотрелся на нем гротескно и унизительно. Под давлениемматери Франсиско Хавьер решил принять приглашение и неделю вырезал из дереваножик для вскрытия конвертов, который собирался подарить Хорхе. В назначенныйдень донья Ивонна настояла на том, чтобы проводить сына до самого входа в домАлдайя. Она хотела вдохнуть атмосферы аристократичности и иметь удовольствиевидеть, как перед ее сыном открываются двери, которые вскоре откроются передней самой. Абсурдный матросский костюм Франсиско Хавьеру оказался мал. Ивоннапринялась что-то на ходу переделывать, из-за чего они приехали поздно. Междутем, пользуясь праздничной суматохой и отсутствием дона Рикардо, который в тотмомент наверняка наслаждался прелестями одной из лучших представительницславянского народа, то есть по-своему тоже праздновал, Хулиан сбежал из-застола. Они с Пенелопой договорились встретиться в библиотеке, где не было рисканатолкнуться на кого-то из просвещенного и изысканного высшего общества. Хулиани Пенелопа так жадно и страстно целовались, что им было не до нелепой пары,подходившей в тот момент к крыльцу. Франсиско Хавьера, наряженного, как юнгаперед первым причастием, и бордового от унижения, донья Ивонна тащила за собойедва ли не волоком. Ради такого случая она стряхнула пыль с большой соломеннойшляпы и надела ее в довершение к платью в складочку и оборочку. Со стороны онанапоминала ларек со сладостями, или, по словам заметившего ее издали МикеляМолинера, бизона, замаскировавшегося под мадам Рекамье. На лакеев у двери посетителине произвели особого впечатления. Донья Ивонна объявила о прибытии ее сына,Франсиско Хавьера Фумеро де Сотосебальос. Лакеи ехидно ответили, что имя им нио чем не говорит. Донья Ивонна рассердилась, но попыталась сохранить виддостойной сеньоры и приказала сыну предъявить приглашение. К несчастью, из-запредпринятого впопыхах перешивания костюма, карточка так и осталась лежать настоле для шитья.

Франсиско Хавьер попытался объясниться, но сильно заикался,а смешки лакеев не способствовали тому, чтобы недоразумение разъяснилось. Импредложили уходить подобру-поздорову. Донья Ивонна в ярости заявила, что охранапросто не знает, с кем имеет дело. Лакеи ей ответили, что место судомойки ужезанято. Из окна своей комнаты Хасинта видела, как Франсиско Хавьер, уже уходя,вдруг остановился и обернулся. Он в один миг позабыл весь этот спектакль сохрипшей от воплей матерью и высокомерными слугами. Он увидел их. Хулианцеловал Пенелопу в окне библиотеки. Они целовались страстно, далекие отокружающего мира, они принадлежали друг другу…